— Встань, Лев Исавриец, я принимаю службу твою.
При этих словах Юстиниан приблизился к Koнону и обошел его кругом, любуясь статностью воина.
— В каком чине ты служил, Лев Исавриец?
— Я лохаг[55] Андрианопольской турмы[56].
— За свой смелый поступок ты достоин большего. Отныне, Лев, ты жалуешься чином спафария[57].
Всего ожидал Конон, но сразу получить такой высокий сан он не предполагал даже в самых честолюбивых мечтах.
В этот же день, стоя перед Евангелием и крестом на коленях, он дрожащим от волнения голосом читал слова присяги: «Я клянусь... что буду для нашего правителя и императора, могущественного и святого Юстиниана, верным слугой в течение всей моей жизни, верным не только на словах, но и в делах, которые совершают добрые слуги для своих хозяев... Я друг его друзей и враг его врагов...»
3
Апсимар в бессильном бешенстве метался по дворцовым покоям. То вызывал к себе магистра оффиций[58] Панкратия, требуя лично организовать оборону вместе с префектом города, то вдруг накидывался на магистра милитиум Востока[59] Корнилия, приказывая немедленно перебросить в столицу все тагмы[60], находящиеся на территории фемы Опсикия. Патриций Корнилий как мог успокаивал императора, уверяя, что конное войско болгар без стенобитных машин и других осадных орудий не страшно для крепких стен города. Но императора это не успокаивало. Его потрясла внезапность нападения Юстиниана. Только за сутки до осады он сумел узнать о приближении болгарской орды. Весь день прошел в лихорадочной подготовке города к осаде. Когда же спустились сумерки, гарнизон Харисийских врат мог наблюдать, как по дороге, ведущей к фракийскому городу Адрианополю, нескончаемым потоком движется конная лава, растекаясь вдоль северо-западных стен Константинополя. А вскоре погруженная в ночную тьму холмистая долина осветилась сотнями костров. Кочевники готовили себе ужин. Во многих котлах варилась баранина из отары лохага Конона, ныне спафария Льва Исаврийца, восседавшего за трапезой вместе с подвижниками Юстиниана. Протоспафарий Стефан, покровительственно похлопывая Исаврийца по плечу, говорил:
— Теперь, Лев, держи покрепче свою фортуну. Если хорошо проявишь себя в этот раз, даю руку свою на отсечение, быть тебе патрицием и стратегом какой-нибудь фемы.
4
Утром Юстиниан со своей свитой в сопровождении Тирвелия с его беками проезжал вдоль стен города. К стенам он решил послать парламентера. На эту роль сразу же вызвался Лев. Но Юстиниан послал гражданского человека, протонотария Феофила, обладавшего дипломатическими способностями.
Феофил подскакал к воротам и прокричал:
— Благочестивый народ города святого Константина, я, протонотарий Феофил, привез вам благую весть о возвращении господина вашего, христолюбивого императора Юстиниана. Отныне вы не обязаны своей службой нечестивому Апсимару. Вам не будет поставлено в вину, что обманом и ложью враги государства и Церкви заставили служить вас узурпаторам божественной власти василевса. Пусть день этот станет днем ликования христиан, а для врагов Божьих пусть станет днем посрамления их нечестия.
В ответ на эту речь послышались насмешки и улюлюканье осажденных.
— Где это видано, чтобы безносый правил ромеями? Может быть, нынешние нотариусы знают законы еще меньше простого охлоса?
— Если у твоего господина нет носа, — кричал хохоча другой насмешник, — то у тебя, Феофил, по-моему, нет мозгов.
— Нет, у него есть мозги, — кричал под общий хохот третий, — но они у него еще жиже, чем сопли безносого Юстиниана.
— Передай своему безносому хозяину, что сопливые императоры нам не нужны! — Это уже кричали вслед дипломату, отъезжавшему от ворот с невозмутимым видом.
Юстиниан слышал глумливые выкрики и видел кривляние стоящих на стенах горожан. Холодная ярость заполнила его сердце. Насмешники, сами того не подозревая, попали в болевую точку. Из изуродованного носа Юстиниана постоянно текла слизь, доставляя ему большие неудобства. Еле сдерживая себя, он, пришпорив коня, поскакал к шатру.
ГЛАВА 6
1
На третий день бездейственного стояния под стенами Константинополя болгарские беки возроптали. Продовольствие у болгар закончилось, и на совете с ханом они постановили возвращаться.
В компенсацию за поход они решили по дороге ограбить города и селения Фракии. Об этом решении Тирвелий известил Юстиниана. Тот все эти три дня ходил удрученный, не находя себе места. Но вид его не был рассеянным — наоборот, Юстиниан словно пребывал в каком-то глубоком раздумье. Но к вечеру третьего дня лицо его просветлело, и известие хана о решении оставить Константинополь Юстиниан воспринял на удивление спокойно.
— Подожди, Тирвелий, еще один день, у меня есть план; если завтра город не будет моим, тогда уходи.
— Хорошо, — сказал хан, — буду ждать до завтрашнего полудня, а потом ухожу.
Юстиниан собрал всех своих соратников на совет. Его окружали преданные ему семь человек: протоспафарий Стефан Русия, протикторы[61] Варисбакурий и его брат Георгий Синегеры, Феофилакт Салибан и Геродотий Моропавл, Миакес, бывший препозит священной спальни, а также недавно примкнувший к ним спафарий Лев Исаврянин.
— Все ли вы готовы умереть за своего императора? — спросил Юстиниан, обводя присутствующих испытующим взглядом.
После короткого молчания Стефан сказал:
— Ты знаешь, государь, что все мы готовы умереть за тебя.
В знак подтверждения этих слов остальные соратники молча преклонили свои головы.
— Зная вашу преданность мне, я и не ожидал другого ответа. Этой ночью мы с вами или умрем, или захватим Константинополь. Вы видите перед собой многочисленные силы наших противников на хорошо укрепленных стенах. Но военный успех не всегда зависит от численности воинов. Нас восемь человек, но доблести и отваги нам не занимать, а потому каждый из нас стоит сотни этих плебеев. Одна наша внушительная победа, и вся их несметная орда дрогнет сердцем и покорится силе нашего духа.
— Но, государь, — воскликнул в удивлении Варисбакурий, — как же мы преодолеем стены?
— Об этом я и хотел сейчас поговорить. В детстве мы часто с отцом жили во Влахернском дворце, где я знаю каждый камень. Как-то раз я спустился в нимфею[62] Аэтия, которая, как вы знаете, находится недалеко от Влахернского дворца. Было жарко, и я решил на свой страх и риск искупаться. Конечно, если бы отец узнал, что я купаюсь в питьевой нимфее, он бы меня наказал. Но все мы в детстве позволяли себе шалости, простительные для этого неразумного возраста. Я нырнул в воду и тут заметил отверстие водопровода. По отроческой беспечности я, не думая о последствиях, проплыл в это отверстие. И вскоре, вынырнув из воды, оказался в довольно-таки просторном каменном проходе. Я догадался, что это старый заброшенный водопровод. Движимый любопытством, я решил посмотреть, где заканчивается водопровод. Я стал в темноте на ощупь продвигаться вперед. Чем дальше я шел, тем свежей становился воздух. И вскоре впереди показался просвет, и я вышел в овраг, поросший кустами. Так что вход в водопровод незаметен снаружи. Сделав такое открытие, я вернулся в нимфею и вынырнул из бассейна как раз в то время, когда туда пришел препозит священной спальни евнух Полипий. Этот жирный боров сам, наверное, решил спрятаться от жары и поплескаться в прохладной воде. Но, увидав меня, он тут же побежал докладывать отцу. Вечером я получил хорошую порцию розог, зато теперь мы знаем, как попасть незамеченными в город. Я забыл про эту детскую шалость, забыл и про водопровод. Но сегодня в минуту отчаяния вдруг все вспомнил и возблагодарил Бога за то, что я не был примерным ребенком.
2
Ночью отряд болгар, стреляя из луков, поскакал вдоль стен. Это был отвлекающий маневр, предпринятый по просьбе Юстиниана. Пока болгары шумели под стенами города в одном месте, в другом к стенам города, пригибаясь низко к земле, устремились девять смельчаков. Вот они уже спустились в овраг, и Юстиниан, раздвинув кусты, не смог сдержать хоть и приглушенного, но радостного возгласа.
56
Турма – воинское подразделение, насчитывающее примерно 5 тысяч воинов. Фема (военный округ) обычно состоял из 2-3 турм.
58
Магистр оффиций — начальник дворца и дворцовых служб, руководил внешней политикой империи, ведал организацией посольских приемов, возглавлял придворную гвардию, руководил полицией, ведал личной охраной императора, охраной арсеналов Константинополя, контролировал оружейные мастерские, руководил четырьмя императорскими канцеляриями (скриниями), ведал государственной почтой.
60
Тагмы — ударные армейские части, состоящие из профессиональных солдат, которые стояли гарнизонами в столице или в соседних провинциях.
61
Протиктор — воин придворной гвардии, привилегированного подразделения, состоящего из людей офицерского статуса.