Лев же снова обратился к своей армии:
— Воля Божия направила нас на врага, чтобы мы всемерно воздали ему за причиненные нам страдания. Доказательством сказанному служит недавняя наша победа. С помощью Всемогущего мы обрекли большинство кораблей сарацинских огню, а многих варваров без труда предали мечу. Жалкие остатки их кораблей мы разметали по морю. Но, несмотря на победы наши, заклинаю вас, храбрые воины, не склоняться к праздности и неге. Ничто так не губительно для армии, как самоуспокоенность и самоуверенность.
2
Когда халифу Сулейману, человеку до крайности самолюбивому и гордому, доложили о неудачах под Константинополем и о гибели почти всего арабского флота, его тут же хватил удар. Разбитый параличом, он лежал в своих покоях, а у его постели сидел его любимец — придворный поэт и богослов Радж ибн Хайв. Гладя с отчаянием на окаменевшее лицо своего повелителя, он что-то пытался объяснить халифу, но тот смотрел на него тусклым и совершенно безучастным взглядом и молчал. Сулейман хорошо слышал Раджа и разумом понимал, что тот говорит о делах важных, государственных. Но то, что волновало халифа еще вчера, теперь казалось ему настолько мелким и суетным, что он даже удивился: почему он этого не понимал раньше? Он, который еще вчера повелевал стотысячными армиями, теперь не может повелевать членами собственного тела. Еще вчера от его слова зависели судьбы целых народов и стран, теперь от него не зависит даже собственная судьба.
— Радж, скажи мне... — Язык плохо слушался, но все же халиф договорил фразу: — Достаточно ли я пролил крови неверных, чтобы стать праведником в глазах Аллаха? Нужна ли Аллаху кровь людей, не принявших слова пророка?
Этот неожиданный вопрос привел Раджа в такое недоумение, что он на некоторое время замолчал, озадаченно глядя на Сулеймана.
— Мой господин, нельзя приготовить хорошее вино, не отжав ягоды. Нельзя приготовить вкусное блюдо, не зарезав барашка. Поразив непокорных мечом, мы принесли многим народам истинную веру, возвещенную Аллахом через своего пророка Мухаммеда. Твои воины не только льют чужую кровь в борьбе с неверными, но и, в первую очередь, проливают свою. Потому борьба наша священна. Ты вел эту праведную борьбу во имя Аллаха, и в этом оправдание всех дел твоих. Но сейчас наступило время, когда необходимо подумать о том, кто будет продолжать твои великие дела. Нельзя, чтобы дела веры попали в ненадежные руки. Ты знаешь, мой господин, что твой брат Йазид человек легкомысленный и беспечный. А сейчас народу нужен вождь, который бы смог показать пример благочестия и веры. Таким человеком является твой двоюродный брат Омар. Он способен завершить войну с ромеями, начатую тобой, и тем самым прославить имя твое в веках.
Живой огонек на минуту вспыхнул в глазах Сулеймана. Он поманил пальцем Раджа и, когда тот наклонился, прошептал:
— Ты думаешь, этот святоша Омар будет лучше моего братца Йазида? Я не уверен, но все же последую твоему совету. Наверное, ты прав, сейчас для халифата скряга предпочтительнее транжиры. Зови же всех, я объявлю свою волю.
3
Зима принесла осаждавшим одни разочарования. Их постоянно тревожили набеги во Фракию болгар, которые разоряли обозы арабов, пытавшиеся подвезти в стан продовольствие. Выпало большое количество снега, и вскоре он стал подтаивать. Но с переходом солнца от созвездия Стрельца к созвездию Козерога зимние холода резко усилились и все фракийские поля покрылись коркой льда. От этого началась бескормица для лошадей и верблюдов, они стали подыхать сотнями. Арабы, не привыкшие к таким холодам, болели и умирали от простуды. От скученности людей открылись эпидемические заболевания, косившие воинов халифата не хуже меча противника.
Наконец-то наступила долгожданная для арабов весна, и зимняя стужа, растворившись в летнем тепле, принесла осаждающим облегчение и надежду на скорую помощь. Дамаск, действительно обеспокоенный положением армии под Константинополем, срочно готовил подкрепление. В Александрии снарядили флот из четырехсот кораблей. От берегов Северной Африки, из Мавритании, вышло еще триста шестьдесят кораблей, груженных продовольствием и военными запасами. Оба флота, опасаясь «греческого огня», остановились не доходя до Константинополя, в гаванях Вифинии. На кораблях, снаряженных в Александрии, экипажи состояли в основном из египетских христиан. Они, посовещавшись между собой, решили тайно ночью покинуть корабли и присоединиться к защитникам христианской столицы.
Когда препозит священной спальни доложил Льву о перебежчиках с сарацинских кораблей, тот, несмотря на глубокую ночь, немедленно оделся и лично встретился с египетскими моряками. Моряки упали перед императором ниц и наперебой закричали:
— Божественный василевс, от дворца Иерии до города море покрыто судами сарацин. Но они боятся «греческого огня». Какая же нам польза сгорать на кораблях этих еретиков, уж лучше нам умереть за христианское дело.
Лев решил этой же ночью атаковать арабский флот. Он рассадил египтян на свои корабли с огненосными сифонами и направил их на неприятельский флот. Неожиданное нападение принесло полный успех операции. Большая часть кораблей была сожжена огнем, несколько десятков кораблей сели на мель. Другие корабли были захвачены в плен с богатой добычей. Хотя армия осталась без поддержки флота, Масальма из-за своего спесивого упрямства не захотел снимать осады, все еще рассчитывая на успех. Он знал, что к нему на выручку спешит со своей армией полководец Мордасах. Но хорошо поставленная разведка византийцев доложила Льву о продвижении Мордасаха по Малой Азии, и василевс скрытным образом выслал им навстречу элитные части императорской гвардии. Им он приказал не вступать в открытое сражение, а наносить удары из засады. Отряды скрылись поблизости от Никеи и Никомидии. И когда Мордасах шел через эти области, то своими постоянными вылазками они до того задержали продвижение арабов, что те так и не смогли соединиться с осаждавшими. Теперь, не дождавшись подкрепления, Масальма уже не помышлял об осаде, а только о безопасном отходе из-под стен Константинополя.
Ровно через год после начала осады, 15 августа 718 года от Рождества Христова, армия Масальмы, потеряв почти сто пятьдесят тысяч человек и весь флот, сняла осаду. Отступление арабов превратилось в настоящее бегство. Жалкие остатки одной из лучших армий мира в спешном порядке были посажены на корабли. В одной из гаваней Мраморного моря Масальма высадил свои отряды с кораблей и вернулся в Дамаск сухим путем. На выходе из Дарданелл арабский флот угодил в страшную бурю, так что к берегам Сирии добралось только пять кораблей.
ГЛАВА 3
1
Недавно воцарившийся на троне халиф Омар слыл среди сарацин человеком благочестивым и религиозным. Пожалуй, к делам веры он проявлял больший интерес, чем к государственным. В этом Иоанн сегодня вполне убедился, когда явился к халифу с докладом о сборе налогов с христиан. Халиф как-то рассеянно выслушал доклад, а потом неожиданно задал вопрос, совсем не касавшийся финансовых дел.
— Скажи мне, Иоанн, кого ты считаешь виновником добра и зла в мире?
Иоанн вначале растерялся от такого вопроса, но когда смущение его немного прошло, просто ответил:
— Мы говорим, что только Бог и никто другой есть виновник всяких благ, но не зла.
— Но кто же, по-твоему, виновник зла? — в нетерпении перебил его халиф.
— Разумеется, тот, кто по своей воле творит зло: диавол и мы, люди.
— Почему же Бог допускает, чтобы они творили это зло? — хитро сощурив глаза, спросил Омар.
— Потому что демоны и люди обладают свободной волей, которой их наделил Творец.