Сердце отчаянно бьется в груди, на лбу выступили крупные капли пота. Он встает с постели и подходит к окну. Яркие звезды равнодушно мерцают в предрассветном небе Византии. Все, все здесь чужое, и это небо, и этот огромный город с его шумными улицами и пестрой людской толпой. Чувство тоскливого одиночества наваливается на душу Иоанна. Ему вдруг страстно хочется вернуться домой. Да закончится ли когда-нибудь эта ночь или она будет длиться вечно? Иоанн отворачивается от окна и идет к иконе. Строгий лик Христа взирает на него с упреком: «Иоанн, разве ты не знаешь, что Я всегда с тобой? — говорит этот взгляд. — Или не ведаешь того, что уныние — смертный грех?» Устыдившись своего малодушия, Иоанн шепчет: «Прости меня, Господи, грешного, нерадивого и унылого раба твоего». Затем он встает перед иконой на колени и начинает молиться.
Наступил рассвет, сердечная молитва развеяла страхи и сомнения в душе, как утренний ветерок развеивает едкий дым ночного костра. Сошедшее на душу умиротворение ярким пламенем зажгло в ней уверенность: миссию, возложенную на него отцом, он выполнит, потому что Сам Господь и этом деле будет помощником и покровителем.
А молитву, родившуюся в минуты отчаяния из глубины его смятенной души, он стал повторять с тех пор каждый вечер перед сном.
ГЛАВА 4
1
В то раннее утро, когда Иоанн еще молился в своей комнате, мимо ипподрома в сторону площади Августеон шли два монаха. Это были отнюдь не простые иноки, а известные в столице лица, имеющие близкие связи со многими знатными сановниками империи. Одного из монахов звали Павлом, он был настоятелем монастыря святого Каллистрата и слыл большим знатоком астрологии. Второй монах — Григорий, каппадокиец по происхождению, бывший клейсурарх[27], ставший по протекции своего друга Павла архимандритом монастыря святого Фрола. Не доходя до площади Августеон, они свернули налево в переулок и вышли к воротам священной претории, как именовалась в Константинополе государственная тюрьма. Префект города регулярно пополнял священную преторию новыми узниками, из которых некоторые томились здесь по многу лет. Среди узников претории было немало знатных людей, как из сановников, так и военного звания. В числе этих несчастных находился знаменитый полководец Леонтий, верный сподвижник императора Константина Погоната[28].
К нему-то на свидание и спешили монахи. Их беспрепятственно пропустили во двор тюрьмы, а затем один из стражников проводил посетителей в камеру Леонтия. Камера располагалась на первом уровне подвала под казармой преторианской гвардии, потому не была такой сырой, как камеры, находящиеся на втором, нижнем уровне. При этом следует отметить, что Леонтий сидел один, а это было немаловажной привилегией среди других узников, вынужденных тесниться в переполненных камерах. Открыв решетчатые двери и пропустив к Леонтию посетителей, стражник вновь закрыл за ними решетку и удалился, сжимая в ладони полученную от Павла золотую монету.
Навстречу монахам со скамьи поднялся небольшого роста коренастый человек. На вид ему было не более пятидесяти лет. Из-под лохматых бровей на посетителей глядели темно-карие глаза, в них читались тревога и явное нетерпение узнать, что привело в столь ранний час сих почтенных служителей Божьих.
— Леонтий, — торжественно начал Павел, — час твоей славы близок. Сегодня ночью, наблюдая звезды, я увидел благоприятное расположение Марса и Юпитера по отношению к созвездию Стрельца. Не минет и одна луна, как ты станешь василевсом ромеев.
— Здоров ли Юстиниан? — нахмурив брови, спросил Леонтий.
— Василевс здоров, но зато империя больна и ждет своего целителя. Число недовольных Юстинианом растет. Сам блаженный патриарх Каллиник держит немалые обиды на василевса за его нечестивые деяния.
— Вот уже три года я пребываю в заточении, не ведая своей вины. И три года я слышу от тебя, преподобный Павел, слова о моем высоком предназначении, якобы указанном небесными светилами. Где же мне найти в себе силы продолжать питать надежду на эти обещания?
— Сын мой, силы эти тебе может ниспослать только Господь наш Иисус Христос, Который Сам три года ходил по грешной земле, среди неблагодарных людей, не зная, где приклонить главу. Наберись и ты, Леонтий, терпения и уповай на милость Всемогущего Бога, Который вскоре пошлет тебе великое утешение. Звезды говорят, что избавление близко, надо верить и быть готовым ко всему. Сомневаться в Божественном Промысле — тяжкий грех. Остерегайся же этого греха, Леонтий, дабы не прогневать Бога. Подумай, что было бы, если мудрецы с востока не поверили бы звезде, возвестившей рождение Спасителя, и не пошли бы поклониться Богомладенцу?!
2
Уже неделю путники из Дамаска жили в доме Протасия. Через два дня хозяин дома поведал, что встречался с сакелларием Стефаном и рассказал ему о миссии единоверцев из Дамаска. При этом Протасий так и не смог догадаться, будет ли сакелларий способствовать сему делу или нет. На толстой физиономии евнуха не дрогнул ни один мускул. Молча выслушал, а потом подробно расспросил о посланниках, кто и откуда, и также молча удалился.
Время ожидания Иоанн не терял понапрасну. Он осматривал город, посещал храмы и монастыри и везде усердно молил Бога о благополучном исходе порученного ему дела. Иоанна всегда сопровождал Феофан, с которым он успел сдружиться. Наступил праздник освящения Константинополя, по случаю этого события каждый год устраивались ристания[29] на ипподроме. Феофан уговорил Иоанна пойти вместе с ним посмотреть на скачки колесниц.
27
Клейсурарх – от греческого слова «клейсура», что означает «теснина», «ущелье», «узкий проход», т. е. Григорий был настоятелем небольшого скита в провинции.