Иоанн сам открыл Государственную думу, сообщил собравшимся о том, как обстоят дела со строптивым Великим Новгородом. Он перечислил обиды, которые причинили новгородцы Московскому княжеству — оскорбление послов и посадников, отказ платить дань, порубежные грабежи. И, конечно, остановился на самом главном.
— Думают, видно, граждане Новгорода Великого, что слабосильное у нас государство, что не можем мы за свои интересы постоять, что нет у нас мочи призвать их к порядку?! Нарушили они все уставы старинные, все правила и традиции, заключили договор с королём Казимиром, по которому признали его своим господином и покровителем, обязались дань платить ему всем народом, наместника и судей от него принимать, доходы княжества Литовского приумножать. Пятьсот лет и четыре года со дня крещения были новгородцы за великими князьями русскими, православными. Ныне же, за двадцать лет до скончания седьмого тысячелетия, восхотели отступиться за латинского короля. Не иначе как дьявол их попутал! Пытался образумить я изменников — грамоты посылал, уговаривал, увещевал, предупреждал. Всё тщетно! Пренебрегли они и моими убеждениями, и митрополита Филиппа, изменили старине, закону, вере нашей православной. Вот и собрал я вас, чтобы предложить на ваш суд измену новгородскую. Решите, братья и други мои, что делать будем!
Государь закончил речь, откинул назад голову и несильно хлопнул ладонью по ручке своего кресла. Серо-голубые глаза его сверкали, как поверхность отполированного кинжала.
Отовсюду послышались твёрдые решительные голоса:
— В поход! В поход на Новгород! Да будет война! К оружию!
Выслушав эти голоса, Иоанн властно поднял правую руку, и все замолкли.
— Но вспомним — на дворе весна, сейчас для новгородцев начинается самое благоприятное время, земля их окружена реками и озёрами, болотами непроходимыми. Если же ещё и лето выдастся дождливым, мы просто завязнем в новгородской сырости вместе с войсками и обозами, никого это не пугает? Может, до осени поход отложим?
— Нет, нельзя откладывать! — послышались опять же единодушные возгласы со всех сторон.
— Не будем здесь новгородского веча устраивать. Я хочу ваши личные мнения услышать. Что ты скажешь, Данила Дмитриевич, тебе идти с передовыми полками, не побоитесь утопнуть в болотах новгородских? — обратился государь к князю Холмскому — своему ровеснику и двоюродному брату, молодому ещё, но уже прославившемуся во многих походах против татар и литовцев талантливому полководцу.
Холмский встал со своего места, близкого к государеву. На плечи его была наброшена роскошная, отделанная горностаем приволока — длинный боевой плащ, сколотый на груди жемчужной застёжкой, под ним виднелся нарядный камзол, затянутый на талии золотым поясом. Данила был столь красив, что женщины на улице заглядывались на него. Высокий, безупречной формы лоб его обрамлялся лёгкими русыми кудрями, прямой с лёгкой горбинкой нос, большие спокойные светло-карие глаза, мужественный подбородок с небольшой, аккуратно подстриженной бородой — всё в нём прекрасно и совершенно, словно природу в момент его создания осенило вдохновение и она вложила в своё творение не только талант, но и душу. Внешность Данилы соответствовала и его храбрости, и таланту полководческому. Он был находчив, сообразителен, в бою смел и решителен. Воины любили его и готовы были следовать за ним куда угодно.
Данила Холмский был прямым потомком великих князей и тверских и московских. Его матерью являлась родная сестра великого князя Василия Тёмного, то есть родная тётка Иоанна, а отцом — внук великого князя Тверского Михаила. Всё это прибавляло ему уверенности и достоинства, которые проявлялись во всех его жестах и поступках. Кто видел Данилу в бою, тот знал — там он быстр, резок, твёрд. Здесь, в думе, это был совсем другой человек — неспешный, рассудительный, в чём-то безмятежный. Спокойно обведя своим приветливым взглядом присутствующих, да так, что каждому казалось, что Данила именно его обласкал, он заметил:
— Считаю, что откладывать поход нельзя. Во-первых, зло подобное новгородскому, должно пресекаться сразу. Во-вторых, нас не ждут так быстро — это даёт великое преимущество. И Казимир Литовский, даже если захочет, не успеет помочь. Ну а болота как-нибудь преодолеем. Господь в нашем правом деле поможет нам.