Позднее дело Николая Симо было объединено следствием с делом «всесоюзной контрреволюционной организации «истинно-православных», т. н. иосифлян — сторонников митрополита Иосифа (Петровых), отказавшихся подчиняться митрополиту Сергию (Страгородскому)»[282].
Следствию было известно, что Николай Симо не принадлежал к числу последователей митрополита Иосифа и не разделял его позицию в отношении митрополита Сергия (Страгородского). Но ОГПУ сделало «хитрый ход», обвинив «истинно-православных» в активном привлечении к своей «антисоветской деятельности» иоаннитов — последователей Иоанна Кронштадтского. Пытаясь это доказать, следователи в течение десяти допросов добивались от отца Николая сведений о местонахождении Пустошкина — руководителя московской группы иоаннитов, с которым, как они знали, он поддерживал самые тесные отношения. Однако отец Николай категорически отказался это сделать[283].
Ловко перекинутый «мостик» от иосифлян к иоаннитам позволил ОГПУ обвинить отца Николая Симо не только в соучастии в иосифлянском движении, но и в руководстве «разветвленной сетью иоаннитских группировок, разбросанных по всей России». Резолютивная часть обвинительного заключения гласила: «Симо обвиняется в том, что, будучи ближайшим сподвижником о. Иоанна Кронштадтского и руководителем «иоаннитов», привлекал к себе фанатичные, изуверские, черносотенные элементы и через них вел борьбу с Соввластью, противодействуя всем советским начинаниям. Прикрывая свою контрреволюционную деятельность толкованиями из книг Священного Писания о близком пришествии антихриста и скорой гибели мира, вел работу в духе установок контрреволюционной организации «истинно-православные».
Отец Николай в 1931 году был приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 18 апреля 1931 года. Погребен Н. Симо в безвестной могиле.
Андреевский собор был закрыт в декабре 1931 года. Тогда же в металлолом отправлены уцелевшие 25 колоколов и церковная утварь. Год собор стоял пустой и безмолвный, хотя прихожане продолжали приходить к нему. Но даже «недействующий», он красноречиво напоминал о служении в нем Иоанна Кронштадтского и о былом великолепии. Весной 1932 года по неустановленным причинам произошел пожар: город осветился заревом, собор пылал от земли до неба, подобно огромной поминальной свече. Немногие оставшиеся в живых старожилы-кронштадтцы до сих пор не могут без волнения вспоминать это зрелище. Обуглившийся, растрескавшийся, местами обрушившийся, но устоявший, возвышался собор над городом весь черный, будто в трауре. В течение года храм был разобран, а на освободившемся месте разбили сквер и устроили фонтан. На удивление властям, фонтан получил у кронштадтцев совсем другое осмысление — он стал восприниматься как «живоносный источник». Люди верили, что воду с места подвигов и служения Иоанна Кронштадтского освящать не нужно — ее освящает сам батюшка. Сюда приходили с утра пораньше с бидонами и банками, и нередко «святой воды» не хватало на всех. Спохватившись, власть разорила этот «рассадник мракобесия».
В 1955 году на месте собора установили памятник Ленину, а сквер назвали Ленинским. Сорок пять лет спустя, 27 декабря 2000 года, жители Кронштадта стали свидетелями необычайного явления. Высотный кран подцепил «вождя» тросом и приподнял с пьедестала. Статуя зависла в воздухе, раскачиваясь из стороны в сторону, потом грузно, всей многотонной тяжестью опустилась на платформу, и ее повезли по главной улице города в безвестное место «упокоения». Правда, вскоре была найдена новая площадка под памятник, и он был водружен в одном из городских скверов, расположенном не так уж и далеко от места первого своего нахождения. На месте Андреевского собора в 2002 году был установлен памятный знак.
…Непросто складывалась в послереволюционное время и судьба Иоанновского монастыря в Петрограде — Ленинграде. Уже в 1918 году в его верхнем храме был открыт клуб, но богослужения продолжали совершать в нижнем храме и в храме-усыпальнице. 15 августа 1919 года Петроградским райсоветом было выдано временное свидетельство о регистрации приходской общины Иоанновского монастыря. После кончины 13 июня 1921 года протоиерея Димитрия Федорова настоятелем монастырских церквей стал муж племянницы отца Иоанна Кронштадтского, протоиерей Иоанн Николаевич Орнатский, председатель приходского совета с июля 1920 года. В переписке епископа Ямбургского Алексия (Симанского) и митрополита Арсения (Стадницкого), относящейся к 1921–1922 годам, мы можем найти немалое количество упоминаний о церковных службах в монастыре, о многочисленных верующих, собирающихся в храмах монастыря.
В августе 1922 года, в разгар обновленческой смуты, приход примкнул к Петроградской автокефалии[284], пытавшейся, с одной стороны, противодействовать распространению в епархии обновленчества, а с другой — найти компромисс с властью на принципе политической лояльности Церкви. Однако власть признала автокефалистское движение «контрреволюционным» и ни на какие переговоры не пошла.
Более того, в апреле 1923 года отдел управления Петроградского райсовета расторг договор с прежней «двадцаткой» и передал монастырь общине во главе с протоиереем Иаковом Журавским, примыкавшей к обновленческой группировке «Живая Церковь». Можно сказать, что это было «честное выполнение» решения высших партийных инстанций. По сохранившимся протоколам Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) мы знаем, что 20 февраля 1923 года комиссия рассматривала вопрос «О секте иоаннитов» и уточняла решение: «Секту иоаннитов ликвидировать как черносотенную организацию». Судьба монастыря как «гнезда иоаннитов», таким образом, была предрешена. И действительно, в мае 1923 года Петроградский губисполком постановил закрыть монастырь и использовать его строения «под общественные нужды». В связи с закрытием обители возник вопрос о судьбе гробницы Иоанна Кронштадтского.
Родственники Иоанна Кронштадтского просили Петроградский губисполком отдать им «тело Гражданина РСФСР И. И. Сергиева» и разрешить перезахоронить его на одном из городских кладбищ. Иоанн Орнатский в письме от ноября 1923 года так описывал предполагаемый порядок перенесения останков: «Все работы по снятию мраморной плиты и изъятию наверх оцинкованного гроба будут произведены в присутствии представителей власти, родных и друзей покойного накануне в 8 ч<асов> вечера… Официально… не будет сообщаться о дне перенесения тела… Процессия двинется в следующем порядке: впереди крест и фонарь, затем один священник в облачении (каковым буду я…), затем колесница с гробом. Очень желательно, чтобы в 8 ч<асов> утра… был командирован в б<ывший> монастырь небольшой наряд милиции во избежание могущих произойти к<аких>-л<ибо> нежелательных эксцессов. Процессия пройдет по самым малолюдным улицам: Геслеровский пер<еулок>, Малый пр<оспект> П<етроградской> С<тороны>, 8-я линия, Камская ул<ица>. Тело почившего о. Иоанна будет предано земле в ряду общих могил… будет перенесена с бывшей могилы надгробная мраморная плита вместе с мраморным памятником, в который вставлена икона Преподобного Иоанна Рыльского».
Хотя прямого отказа со стороны властей и не было, но они раз за разом меняли даты и время возможного перезахоронения, маршруты процессии, состав участников, место захоронения… Так продолжалось до марта 1924 года, когда теперь уже родственники Иоанна Кронштадтского отказываются от идеи перезахоронения. По всей видимости, причина в том, что среди православных города отношение к перезахоронению было неоднозначным и в различные властные инстанции стали поступать коллективные протесты, да и самого Орнатского начинают упрекать в своеволии и стремлении «нажиться» на вновь создающемся «святом месте».
Но какое-то время всё оставалось по-прежнему — гробница находилась в закрытом Иоанновском монастыре; верующие приходили к обители. Над окном усыпальницы был начертан православный крест; его много раз смывали, пока крест не оказался высеченным на граните цоколя над окном. Возле этого погрузившегося в гранит креста возжигали свечи и клали цветы.
283
Отношение к иоаннитам в православной среде в послереволюционный период оказалось далеко не однозначным. Множество иоаннитов было принято в церковное общение митрополитом Вениамином Петроградским (1919). Патриарх Тихон утвердил общину иоаннитов в Ораниенбауме, лично рукоположив одного из ее членов (Алексия Вяткина) в иерея (1923). Та часть иоаннитов, что в последующие годы присоединилась к иосифлянам, вместе с ними была репрессирована. ОГПУ пыталось выявлять иоаннитов, используя дореволюционные синодальные дела.
284
Петроградская автокефалия — объединение православных приходов в Петрограде, не пожелавших примкнуть к обновленческому расколу и пытавшихся зарегистрироваться в органах власти автономно и вместе с тем не порывая канонической связи с патриархом Тихоном. Среди епископов, возглавлявших это объединение, были Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич).