Филипп Красивый и его брат считали, что у них на руках сильный козырь — привычка Папы покорно исполнять просьбы французского двора. При избрании каждого императора Папа играл важную роль, ибо в то время для восхождения на императорский престол недостаточно было голосования курфюрстов. В силу сакральных функций императора требовалось также, чтобы избранник получил папское одобрение.
Филипп Красивый и Карл Валуа начали свою избирательную кампанию сразу же, тогда как сторонники Генриха Люксембурга еще совещались. Чтобы привлечь на свою сторону князей Церкви, без участия которых добиться избрания своего кандидата было очень трудно, Филипп попросил Климента V ходатайствовать перед ними в пользу его брата. Оказалось, что король Франции, занятый в то время процессом тамплиеров, теперь более нуждается в Папе, чем Папа в короле. Климент V, ухватившись за возможность продемонстрировать независимость духовной власти от Филиппа Красивого, не спешил писать архиепископам письма в желательном для Капетинга духе. Он дождался, чтобы через три недели от короля поступили новые настоятельные просьбы отписать прелатам Кельна, Трира и Майнца. И даже тогда его письма оказались не слишком категоричными. Лишь племянник Папы Раймон де Го определенно просил архиепископа Кельнского способствовать избранию графа Валуа. Очень возможно, что приверженцы Генриха Люксембурга уже пытались воздействовать на Папу и что он испытывал большее расположение к этому благочестивому и не слишком сильному сеньору, отзывы о котором его всегда только радовали.
Филипп Красивый не ограничился давлением на Церковь. Чтобы убедить светских курфюрстов голосовать за своего брата, он отправил в Германию делегацию, снабдив ее большими суммами денег и позволив обещать пенсии из французской казны. Он лично писал одному из этих курфюрстов — тогдашнему королю Чехии Генриху Каринтийскому, рекомендуя ему кандидатуру брата.
На деле немецкие князья, дорожившие независимостью от императора и Франции, были мало расположены поставить над собой повелителя, способного обуздать их всех, — Карла Валуа, который бы опирался на королевскую власть Филиппа IV. Почти те же чувства испытывал Папа. Что касается австрийского кандидата, то у церковных курфюрстов он ассоциировался с недоброй памятью, которую оставило у них царствование его отца Альбрехта. А Генрих Люксембург выглядел кандидатом, не пугавшим никого: достаточно тесно связанный с французским королем, чтобы его избрание не вызвало резкого разрыва с последним, достаточно благочестивый и почтительный к церковным властям, чтобы могли не беспокоиться Папа и архиепископы, достаточно слабый, чтобы его не боялся ни один из курфюрстов, — он всем казался самым безопасным римским королем. В ходе переговоров между курфюрстами, происходивших в сентябре 1308 г., большинство приняло его сторону.
Филипп Красивый, встревоженный поворотом, какой приняло дело, попытался резко нажать на Климента V. Но тот, верный своей политике проволочек, действовал вяло. Вскоре король понял, что выборы проиграны. Он неохотно смирился с этим и отозвал кандидатуру брата, не став ее противопоставлять Генриху Люксембургу. Тем временем тот уступками, деньгами и посулами убедил последних колеблющихся. Наконец 27 ноября 1308 г. он был единогласно избран. Этот выбор, который год назад никто бы не осмелился предсказать, повлечет серьезные последствия для Германии и Люксембургского дома, который выдвинулся в ряд первых родов империи и будет занимать такое положение весь XIV век.
Если Филипп Красивый и был разочарован, он не показал этого сразу. Генрих был его старым другом. Филипп мог рассчитывать, что бывший протеже не забудет оказанных ему услуг и не станет слишком рьяно отстаивать права империи на землях, соседствующих с Французским королевством, где король пытался утвердить собственное влияние. В начале царствования Генрих Люксембург, который отныне будет зваться Генрихом VII, как будто оправдывал эти надежды: он выказал намерение сохранять тесные отношения с парижским монархом. Однако его имперская клиентела не желала, чтобы его политика была откровенно профранцузской; кроме того, трудно было ожидать, чтобы император, на чьих территориях явно старается укрепить свое влияние король Франции, добровольно отказался от власти над ними. В результате возникли некоторые проблемы.
Юный Иоанн, которому тогда было двенадцать лет, несомненно, находился в Париже, когда ему сообщили, что теперь он сын римского короля. Мальчик должен был исполниться гордости. Теперь на детей сеньоров, часто бывавших в Парижском дворце, он мог смотреть свысока, а на капетингских принцев — как на равных. Иоанн был младше старших детей французского короля, Людовика и Филиппа; но он был почти ровесником третьему, будущему Карлу Красивому, и его кузенам; будучи также немногим младше Филиппа Валуа, будущего Филиппа VI, он, видимо, разделял забавы брата последнего — Карла, будущего графа Алансонского, Филиппа — сына графа д'Эврё, который станет королем Наварры, и детей герцога Бургундского и графа Клермонского.