Теперь политическое положение Иоанна в Италии стало совсем безнадежным. Однако он еще сделал несколько попыток его выправить: сначала попытался отобрать у Аццо Висконти городок Пиццигеттоне близ Кремоны, потом пришел на помощь цитадели Павии, все еще державшейся. В тот период он проявил всю стойкость и героизм, какими славился. Петр Житавский пишет: «Никто не в состоянии перечислить всех чудесных деяний, которые Иоанн Чешский совершил в этих обстоятельствах». Но средств для победы уже не было. Все его предприятия, более или менее отчаянные, терпели неудачу. Моральный дух армии был низок. Граф вместе с теми из своих рыцарей, кто не погиб и не попал в плен, вернулся во Францию.
Зато в сердцах итальянцев победа лиги воспламенила отвагу и высокомерие. Петрарка выразил умонастроение соотечественников, назвав Иоанна и сопровождавших его французских рыцарей «варварами», а самого короля Чехии — «волком, поначалу прикрывавшимся овечьей шкурой». Однако негодование заставило поэта выйти за рамки реальности: в том же блистательном пассаже он предрек, что итальянские воины вскоре завоюют берега Луары и Гаронны.
Иоанн решил вступить в переговоры с врагами. Девятнадцатого июля 1333 г. он дал своим представителям полномочия подписать в Кастельнуово перемирие до 11 ноября с возможностью продления. Он сознавал, что ему остается лишь ликвидировать свое эфемерное итальянское королевство. Прежде чем пересекать Альпы в обратном направлении, он счел нужным вознаградить тех, кто в эти нелегкие времена сохранил ему верность: так, Модену он передал Манфредо Пио, Реджо — семьям Манфреди и Фольяно, Кремону — Понцино деи Понцони, Парму — Орландо Россо, а Лукку — его брату Пьетро Россо. Однако от всех прав на эти города он не отказался, коль скоро в следующем году продал Лукку Филиппу VI, чтобы оплатить часть приданого Боны Люксембургской; впрочем, сделка не состоялась из-за противодействия неаполитанского короля, также претендовавшего на этот город, да к тому же Делла Скала изгнал оттуда Россо. В Парме Иоанн тоже оставил несколько рыцарей с Рейна, когда 18 октября решился покинуть город. В сопровождении Уголино Россо, епископа Пармского, он вновь направился на се вер. Своего старого врага, Мастино делла Скала, он попросил пропустить его, и тот принял его в Вероне с величайшими почестями, скрывая насмешливую улыб ку. Когда итальянцы спросили его, навстречу каким новым судьбам он едет, он ответил, что постарается в согласии с королем Франции примирить Папу и императора… Далее он начал подниматься на склоны Альп и 21 октября бросил последний взгляд на обширную Паданскую долину, где оставил столько надежд и соратников. Но он был не из тех людей, кому по вкусу легкий хмель от смакования неудач. Ему подобные всегда имеют новые планы.
XII.
Два неудавшихся замысла
Иоанн не поехал в Прагу, удовольствовавшись тем, что послал туда вместо себя своего сына Карла Чешского. В то время казалось, что он пытается свалить на сына все неблагодарные роли: после должности наместника в Ломбардии тот получил аналогичный пост в Чехии. А ведь из-за обширных изъятий финансов, производимых королем, чешское королевство постепенно оскудевало. Коронное имущество было сдано в аренду или продано. Пражский дворец развалился и стал практически нежилым. Карлу пришлось на два года поселиться в доме, где когда-то жила его мать. Достаточно перечесть мемуары, которые Карл составил, сделавшись императором, чтобы получить представление об условиях, в которых он принял власть над Чехией в те годы, когда его отец был слишком занят другими делами, чтобы заботиться еще и о процветании своего королевства.
Что касается Иоанна, то направился в Западную Германию и в свое графство Люксембург. Король собирался заняться одновременно двумя делами: отречением Людовика Баварского и войной с Брабантом. Хоть они и переплетались меж собой во времени, рассказывать о них надо раздельно, чтобы мало-мальски разобраться в истории этого периода.
В ноябре 1333 г. Людовика Баварского как будто убедили: если он хочет вернуться в лоно Римской Церкви, ему необходимо снять с себя императорский сап. Он был страшно измучен той борьбой, которая почти двадцать лет раскалывала христианский мир. Он устал царствовать или, вернее, делать вид, что царствует, потому что в реальности его власть не распространялась далеко; он бы предпочел жить в полном покое в своем Баварском герцогстве, даже если ради этого придется отказаться от видимости обладания высшей властью. Кроме того, его пугало соглашение между Папой, французским и чешским королями. Ему еще не было и пятидесяти, но бремя власти его утомило. К тому же, несомненно, в какие-то моменты чувствуя угрызения совести, он боялся умереть отлученным от Церкви.