Выбор неаполитанца не был случайным. Кардиналы прекрасно понимали, насколько важна для Святого престола поддержка Иоанны. Пребывание папства в Италии было бы просто невозможно без ее благосклонности, которая принимала осязаемую форму в виде неаполитанских денег, войск и дипломатов. "По происхождению он принадлежал к Неаполитанскому королевству, которым сейчас правила королева Иоанна, государыня очень набожная и преданная Церкви"[371], — гласил официальный меморандум, освящающий эти события. Выбирая архиепископа Бари, Священная коллегия делала попытку продолжить партнерство с Неаполем, которое оказалось столь выгодным для Церкви во время правления двух предыдущих Пап. Однако в данном случае стремление к сотрудничеству с Неаполем было остро необходимым и выходило за рамки обычной политики. Кто-то должен был противостоять буйной римской толпе, когда она узнает, что кардиналы все-таки избрали не римлянина, и, выбрав архиепископа Бари, выборщики более или менее гарантировали себе, что этот человек будет самым могущественным государем в регионе.
Поэтому, хотя он ни в коем случае не был изначальным претендентом и никогда бы даже не рассматривался этом в качестве, если бы выборы проходили в Авиньоне, 8 апреля 1378 года архиепископ Бари был избран Папой большинством в две трети голосов. Быстрота его избрания — кардиналы собрались на конклав только за день до этого — свидетельствует о том, что этот компромисс был обговорен заранее, за несколько недель до смерти Григория. "В Риме было общеизвестно, что еще до того, как кардиналы приступили к выборам, они имели в виду архиепископа Бари как будущего Папу", — отмечалось в официальном меморандуме[372].
Тем не менее кардиналы, зная об угрожающем настроении толпы, отнюдь не стремились сразу же сообщить городу о своем решении и отложили объявление до окончания обеда, что дало им время перенести ценную утварь, использовавшуюся во время трапезы, в более надежное место. Однако, когда двери дворца были отперты, чтобы все это вынести, возбужденная толпа хлынула внутрь. Испугавшись, члены Священной коллегии убедили пожилого кардинала Святого Петра, римлянина, притвориться новым Папой, чтобы отвлечь внимание, надеясь, что это позволит остальным кардиналам спастись. Затея удалась: "Он [кардинал Святого Петра] был посажен на папский трон и облачен в папскую митру и одежды. Дверь конклава была открыта, и через нее вошла огромная толпа людей. Веря, что он законный Папа, они воздали ему почести. Кардиналы же, под прикрытием всеобщей суматохи, один за другим из дворца исчезли"[373].
Как только выборщики оказались в безопасности и надежно забаррикадировались в своих укрепленных замках, кардинал Святого Петра сообщил толпе, что Папой стал не он, а архиепископ Бари. Возможно, потому, что эту новость сообщил их соотечественник, толпа смирилась с этим решением и затихла (хотя, по словам епископа Марсельского Священная коллегия лишилась драгоценной столовой посуды, к тому же толпа "нанесла большой ущерб папским продовольственным складам"[374] и особенно, как сообщалось, винному погребу). В конце концов архиепископ Бари, который, опасаясь за свою жизнь, прятался в запертой комнате, вышел к народу, а городские власти были поставлены в известность, что избрание состоялось. Узнав, что Папой выбран итальянец, городское правительство результат одобрило. На следующий день, заручившись защитой сенатора Рима, все кардиналы вновь явились во дворец, пропели Te Deum, облачили архиепископа в папскую мантию и официально возвели на трон нового Папу, который принял имя Урбан VI.
Испытания для конклава благополучно завершились, и кардиналы, должно быть, поздравили себя с удачным выбором. Прикрываясь избранием итальянца, они на самом деле выбрали кого-то настолько близкого к французам, насколько это вообще было возможно, кого-то, кто не родившись во Франции, понимал их происхождение и высокое положение, и кто в течение многих лет играл по тем же правилам, что и они. Более того, возвысив архиепископа до такой чести, на которую он не мог рассчитывать ни при каком другом раскладе, они могли быть уверены в его пожизненной благодарности и соответствующей заботе. Они считали, что новый Папа был их собственностью.