Бароны Шаробера были еще больше поражены элегантными манерами и беззаботным образом жизни неаполитанского двора. Прислуга суетящаяся в Кастель-Нуово насчитывала почти 400 человек. Сто четыре всадника сопровождали короля в его процессиях, а двенадцать погонщиков мулов следили за его багажом и другими припасами. Сорок два камердинера и двадцать два камервалета были готовы удовлетворить любые потребности государя. На кухне толпились колбасники, кондитеры, зеленщики, носильщики дров и воды. За скатертями следили двое слуг, а курятником заведовал специальный слуга. Среди придворного персонала были плотники, уборщики, врачи, камергеры, переписчики манускриптов и переводчики с греческого. Двадцать четыре капеллана и священнослужителя обслуживали королевскую часовню, а укротитель львов заведовал зверинцем. Во время пребывания венгров в столице их чествовали в соответствии со значимостью события, но, скорее всего, они казались местным аристократам дремучей деревенщиной. Боккаччо бывал при неаполитанском дворе и оставил подробные описания развлечений и увеселений, которым предавались знатные рыцари и дамы в течение долгих летних дней. Например, о светской жизни в Байях, излюбленном месте знати в жаркую погоду, Боккаччо писал:
...по-моему, там даже самые порядочные женщины, несколько позабыв женскую стыдливость, вели себя в некоторых отношениях значительно свободнее чем где бы то ни было[108]: не я одна так думаю, но почти все, даже привыкшие к местным нравам. Там большую часть дня проводят в праздности, а если чем и занимаются, то рассуждениями о любви или одни женщины между собою, или с молодыми людьми; пища самая изысканная, благороднейшие старые вина, способные в каждом не только пробудить уснувшую Венеру, но и уже умершую воскресить; а сколько свойств имеют различные купанья, про то знает кто их испытал; морской берег, прелестные сады, всегда всевозможные развлечения, новые игры, танцы, со всех сторон звучит музыка, молодые люди и дамы поют любовные песни.… В некоторых местах перед глазами юношей представало чрезвычайно желанное зрелище: прекрасные женщины, в шелковых туниках, босые и с обнаженными руками, ходили по кромке воды, и наклоняясь собирая ракушки, открывали скрытые прелести своих спелых грудей[48].
Неаполитанская аристократия, особенно члены королевской семьи, такие как Екатерина Валуа и Агнесса Перигорская, хотя и вынуждены были принять соглашение с Венгрией, были явно им недовольны, и не только потому, что оно не позволяло одному из их сыновей жениться на Иоанне. Этнические предрассудки также обусловили их неприятие этого брака, ведь Андрей был всего лишь вторым сыном короля, а его мать была дочерью какого-то польского королька. Многие из сопровождающих будущего короля были коренными венграми, которые одевались иначе, вели себя иначе и даже пахли иначе. Их внешний вид и общая непривычность к местным обычаям и изысканным манерам хозяев ставили венгров в невыгодное положение в этом надменном обществе; за глаза Андрея и его свиту пренебрежительно называли варварами. То, что культурная и политическая элита Италии и Франции придерживалась подобного стереотипа для всей Восточной Европы, подчеркивает письмо Петрарки пражскому архиепископу, в котором итальянский поэт упоминает о своем визите к императорскому двору в Богемии. "Я вспоминаю, — пишет Петрарка, — как вежливо Вы [архиепископ] неоднократно говорили мне: Мне жаль вас, о друг мой, что вы оказались среди варваров"[49]. Вероятно, признавая эти глубокие культурные различия, Роберт попросил Шаробера оставить Андрея в Неаполе после подписания договора о помолвке, чтобы тот воспитывался вместе с Иоанной при королевском дворе. По всей видимости, это была попытка смягчить возникшую проблему, познакомив молодого принца с обычаями королевства.
49