Убежденный письмами и посланниками Иоанны, Климент пошел на компромисс. Хотя он согласился даровать Андрею титул короля, пообещав ему в письме от 19 января 1344 года, что он будет коронован вместе со своей женой, если и он, и Иоанна продемонстрируют истинное послушание легату, эта честь оказалась пустой формальностью. Андрею намеренно не дали доли в управлении королевством. Вместо этого 3 февраля Климент в письме к Иоанне уточнил, что, хотя ее муж будет коронован вместе с ней, только ее коронация будет считаться благословенной Богом. Неаполитанское королевство, объявил Папа, недвусмысленно, в который уже раз, принадлежало только Иоанне как законной наследнице короля Роберта tanquam vir ejus (так же, как если бы она была мужчиной)[108] . Затем, чтобы у венгров не осталось никаких сомнений в его истинных намерениях, 22 февраля, Климент направил старшему брату Андрея, Людовику, королю Венгрии, послание, в котором Папа объяснил, что удовлетворяет просьбу венгров о том, чтобы Андрей был коронован как король, но только в качестве мужа Иоанны и при строгом понимании того, что если Иоанна умрет до рождения наследника, то королевство перейдет к Марии.
Осознавая, что это решение было победой Иоанны, Климент, чтобы подсластить пилюлю для Андрея, выделив ему преференции в духовных делах. Климент предоставил ему целый пакет религиозных льгот: Андрею теперь разрешалось возить с собой переносной алтарь, когда он путешествовал; он имел право совершать мессу до рассвета, если он того пожелает; ему и небольшой группе последователей даже разрешалось входить в женский монастырь, если в этом возникала необходимость. Кроме того, возможно, чтобы повысить популярность номинального короля в королевстве или хотя бы обеспечить достойную явку на религиозные праздники, Климент постановил, что любой неаполитанский подданный, посетивший церковную службу, на которой присутствовал Андрей, получит отпущение грехов на целый год и дополнительные сорок отдельных индульгенций. В качестве последней меры, свидетельствующей о желании Климента полностью компенсировать молодому королю потерю реальной власти, Андрею, единственному в Неаполитанском королевстве, было разрешено есть мясо в постные дни.
Прибытие писем, знакомящих неаполитанский двор с официальной папской позицией по важнейшему вопросу о роли мужа Иоанны в королевском правительстве, совпало с возвращением матери Андрея в Неаполь. Завершив турне по Италии, Елизавета решила в последний раз увидеться с сыном, прежде чем отправиться морем домой. Она не могла выбрать более неподходящий случай для этого визита. Степень враждебности, проявленная местными придворными по отношению к венгерской партии, и в частности к ее сыну, поразила ее. Все знали, что в результате ее вмешательства королевское правительство вот-вот сменит легат и что, вдовствующая королева Венгрии и ее старший сын активно пытались посадить на трон Андрея и, по крайней мере, частично в этом преуспели.
Елизавета смогла лично убедиться в результатах своих трудов, когда венгерские придворные Андрея мрачно сообщили ей, что обнаружили доказательства заговоров и интриг против ее сына. Королева-мать написала Папе, жалуясь на эту опасность и требуя принять меры, но Климент к тому времени уже достаточно устал от венгерских жалоб и, вероятно, счел письмо Елизаветы еще одним приемом в ее попытках привести сына к власти, поэтому он проигнорировал ее предупреждения. Не добившись удовлетворения по официальным каналам, Елизавета вновь решила взять дело в свои руки и объявила, что забирает Андрей с собой в Венгрию.
От выполнения этого решения вдовствующую королеву отговорили только совместные призывы Иоанны, Агнессы Перигорской и Екатерины Валуа — что, безусловно, было первым случаем в истории королевства, когда эти три женщины согласились действовать сообща в отношении чего-либо. Наиболее вероятным объяснением этого единого фронта было понимание того, что если Елизавете удастся увезти Андрея из Неаполя, то позже он непременно появится снова в сопровождении своего брата-короля и большой венгерской армии, а такого следовало избежать любой ценой. Доменико да Гравина сообщает, что Иоанна была в слезах во время беседы со свекровью, хотя он поставил под сомнение ее мотивы и мотивы императрицы и только Агнесса была изображена как искренне заинтересованная в правах и благополучии Андрея.