Мать сидела к ней спиной, укачивая Джона, который перестал рыдать и только икал. Это мой шанс. Джоанна понесла открытую книгу в другую комнату.
Отец сгорбившись сидел на стуле, опустив голову и закрыв лицо руками. Когда Джоанна подошла, он не шелохнулся. Испугавшись, она вдруг остановилась. Идея показалась ей невозможной, абсурдной. Отец никогда не согласится. Джоанна уже собиралась уйти, когда отец отнял руки от лица и посмотрел на нее. Она стояла перед ним с раскрытой книгой.
Ее голос дрожал, когда она начала читать:
— In principio erat verbum et verbum erat apput Deum et verbum erat Deus…
Отец не остановил Джоанну, и она продолжила чтение с большей уверенностью.
— Все через Него начало быть, и без Него ничто не могло быть, что начало быть, В Нем была жизнь, и жизнь была свет людям. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.
Красота и сила слов вдохновили девочку, придали сил и уверенности. Она дошла до конца, раскрасневшись от успеха и зная, что прочла очень хорошо, Джоанна взглянула на отца. Он пристально смотрел на нее.
— Я умею читать. Мэтью научил меня. Мы делали это тайком, чтобы никто не знал, — произнесла она на одном дыхании. — Ты будешь гордиться мною, папа. Я знаю. Позволь мне учиться вместо Мэтью, и я…
— Ты! — яростно зарычал отец. — Это ты! — он с упреком указал на нее. — Это именно ты! Из-за тебя Господь проклял нас. Ненормальный ребенок! Предательница! Ты убила брата!
Джоанна задохнулась. Каноник приблизился к ней с поднятой рукой. Джоанна уронила книгу и хотела убежать, но он поймал ее, развернул к себе и хлестнул по лицу с такой силой, что она отлетела к стене, ударившись о нее головой.
Отец подошел к ней. Джоанна заслонилась, ожидая нового удара, но его не последовало. Спустя мгновение раздались хриплые гортанные звуки. Она поняла, что отец плачет. Никогда Джоанна не видела плачущего отца.
— Джоанна! — Гудрун поспешила в комнату. — Что ты сделала, деточка! — Она опустилась на колени, разглядывая синяк под правым глазом дочери. Находясь между мужем и Джоанной, Гудрун шептала: — Что я тебе говорила? Глупенькая девочка, смотри, что ты наделала! — Чуть громче она произнесла: — Отправляйся к брату, ему нужна твоя помощь. — Она помогла Джоанне встать и быстро отвела ее в другую комнату.
Каноник мрачно посмотрел на Джоанну, когда она шла к двери.
— Забудь про девочку, муж мой, — сказала Гудрун, чтобы успокоить его. — Не обращай на нее внимания. Не отчаивайся, Помни, у тебя есть еще сын.
Глава 3
В августе созрели пшеничные колосья. На восьмом году жизни, Джоанна впервые встретилась с Эскулапием. Он остановился в доме каноника на пути в Майнц, где должен был преподавать в кафедральной школе.
— Добро пожаловать, господин, добро пожаловать! — приветствовал Эскулапия отец Джоанны. — Мы рады, что вы благополучно прибыли. Надеюсь, путешествие не слишком утомило вас? — он почтительно поклонился гостю через порог. — Входите, отдохните. Гудрун! Принеси вино! Ваш визит большая честь для моего скромного дома. — По поведению отца Джоанна догадалась, что Эскулапий очень известный ученый.
Он был греком, одетым по византийской моде. Его белая льняная хламида была застегнута простой металлической брошью и покрыта длинной накидкой, отороченной серебряной нитью. Волосы у него были коротко острижены, как у простого крестьянина, смазаны маслом и зачесаны назад. В отличие от каноника, который брился по обычаю франкских священников, Эскулапий носил длинную бороду, такую же седую, как его волосы.
Когда отец позвал Джоанну, чтобы представить гостю, она очень смутилась и робко стояла перед незнакомцем, уставившись на причудливый ремешок его сандалий. Наконец каноник отослал ее помогать матери с обедом.
За столом каноник сказал:
— По обычаю мы читаем Священное Писание перед приемом пищи. Не окажете ли честь, почитав нам сегодня?
— С удовольствием. — Эскулапий улыбнулся, осторожно раскрыл деревянный переплет и перелистал хрупкие страницы. — Экклезиаст. Omnia tempus habent, et momentum suum cuique negotio sub caelo…
Джоанна никогда не слышала такой прекрасной латыни. У него было необычное произношение. Слова звучали не слитно, как в галльской манере, а четко.
— Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное…
Джоанна не раз слышала, как ее отец читал то же самое, но благодаря Эскулапию она впервые поняла красоту слов, которой раньше не замечала.
Закончив, Эскулапий закрыл Библию.