— Пожалуйста, папа, посмотри в конце книги. Можешь сам прочитать. Это не колдовство!
Он взял у Гудрун книгу. Она поспешила поднести свечу поближе к странице. Каноник склонился над книгой, нахмурившись от напряжения.
Джоанна говорила не переставая:
— Я училась. Читала по ночам, чтобы никто не зная. Я знала, что ты не одобришь. — Она готова была сказать все, что угодно, признаться в чем угодно, лишь бы он поверил. — Это Гомер. Илиада. Поэма Гомера. Это не колдовство, отец, — она разрыдалась, — не колдовство.
Каноник не обращал на нее внимания. Он внимательно читал, низко склонившись над книгой и шевеля губами. Через минуту он поднял глаза.
— Благодарение Богу. Это не колдовство. Но это работа безбожного язычника, а посему есть преступление против Бога, — он повернулся к Гудрун. — Разведи огонь. Эта мерзость должна быть уничтожена.
У Джоанны перехватило дыхание. Сжечь книгу! Прекрасную книгу Эскулапия, которую он доверил ей!
— Папа, книга очень ценная! За нее можно выручить хорошие деньги, или — Джоанна быстро соображала, — ты мог бы подарить ее епископу, как пожертвование для кафедральной библиотеки.
— Глупый ребенок, ты так погрязла в грехах, удивительно, что совсем не утонула в них. Это недостойный подарок епископу и любой богобоязненной душе.
Гудрун направилась в угол, где были сложены дрова, и выбрала несколько небольших поленьев. Джоанна молча следила за ней. Это следовало предотвратить. Если бы только головная боль прошла, она придумала бы что-нибудь.
Гудрун разгребла уголья, готовя очаг для новых дров.
— Обожди, — вдруг обратился к ней каноник и, положив книгу на стол, ушел в другую комнату.
Что это значит? Девочка взглянула на мать, но та удивленно пожала плечами. Слева от нее на кровати, разбуженный шумом, сидел Джон и смотрел на Джоанну широко открытыми глазами.
Каноник вернулся, принеся, что-то длинное и блестящее. Это был его охотничий нож с костяной ручкой. Как всегда, вид этого предмета вызвал у Джоанны отвращение. В сознании смутно возникли какие-то воспоминания, но тотчас исчезли.
Отец сел за стол и, положив нож на страницу, стал соскребать написанное. Отошла первая буква, и он довольно заворчал.
— Получается. Однажды в монастыре Корби я видел, как это делается. Можно очистить все страницы, чтобы пользоваться пергаментом снова. А теперь, — он властно подозвал дочь к себе, — ты сделаешь то же самое.
Это и стало се наказанием. Именно рука Джоанны Должна уничтожить книгу, стереть запретные знания, а вместе с ними ее надежду.
Глаза отца зловеще сверкали в ожидании.
Одеревеневшими руками Джоанна взяла нож, села за стол и долго смотрела на страницу. Затем, держа нож так, как отец, она провела лезвием по странице.
Ничего не произошло.
— Не получается, — она с надеждой посмотрела на отца.
— Попробуй так, — каноник положил свою руку на руку дочери, двигая ножом из стороны в сторону с небольшим давлением. Отслоилась еще одна буква. — Попробуй снова.
Джоанна подумала об Эскулапии, о том, как он долгими часами создавал эту книгу, о надежде, которую она связывала с ней. На глаза Джоанны навернулись слезы.
— Пожалуйста, не заставляй меня. Папа, пожалуйста.
— Дочь моя, ты оскорбила Бога своим непослушанием. В наказание ты должна работать день и ночь, пока эти страницы полностью не очистятся от небогоугодных строк. Будешь сидеть на хлебе и воде до окончания работы. Я же буду молиться, чтобы Господь простил тебе этот тяжкий грех, — он указал на книгу. — Начинай!
Джоанна положила нож на страницу и стала скрести ее, как показал отец. Одна буква поблекла и исчезла, затем вторая, третья. Вскоре исчезло все слово, осталась лишь шершавая поверхность пергамента.
Она переместила нож к другому слову. «Алетея», — Истина. Рука Джоанны замерла над словом.
— Продолжай, — сурово потребовал отец.
Истина. Округлые буквы четко выступали на светлом пергаменте.
Все в ней противилось этой работе. Весь страх и боль этой ночи померкли перед всепоглощающим убеждением: этого не должно быть!
Опустив нож, Джоанна посмотрела на отца.
— Возьми нож! — в его голосе прозвучала угроза.
Джоанна попыталась заговорить, но слова застряли в горле, и она молча покачала головой.
— Дочь Евы! Я покажу тебе все муки Ада. Принеси розги.
Джоанна пошла в угол и принесла длинную черную хворостину.
— Приготовься, — велел каноник.