Но Джеральд понимал, как устроен мир, и чувствовал откуда ждать опасности.
— Надеюсь, ты не задала этот вопрос Одо?
— Почему бы и нет?
— Боже милостивый! — Это было чревато большими неприятностями. Джеральд не любил Одо, этого мелочного человека с его глупыми идеями. Но именно Одо мог добиться, чтобы Фулгентиус выгнал Джоанну из школы. Или… мысль ужаснула Джеральда… чего-то худшего.
— Что он ответил?
— Ничего. Просто сильно разозлился и… отругал меня. — Она покраснела.
Джеральд слегка присвистнул.
— А чего ты ожидала? Ты уже взрослая и должна знать, что не обо всем можно спрашивать.
— Почему?
Большие умные серо-зеленые глаза, пристально смотрели на него. «Глаза язычницы — подумал Джеральд, — глаза, которые она никогда не отведет ни перед человеком, ни перед Богом». Его встревожила мысль о том, до чего это может довести.
— Почему? — настойчиво спросила она.
— Просто не надо задавать такие вопросы, и все, — ответил он, раздраженный ее настойчивостью. Иногда не по возрасту умная Джоанна была просто невыносима.
«Кажется… обиделся, или рассердился?» — решила она и дипломатично сказала:
— Мне нужно вернуться домой. Гобелен для зала почти готов, и вашей жене, наверное, понадобиться помощь. — Вздернув подбородок, Джоанна повернулась, чтобы уйти.
Джеральда это позабавило. Столько достоинства в таком юном существе! Нет, его жена Ричилд не нуждается в помощи Джоанны, это абсурд. Она часто жаловалась ему, что Джоанна не умеет обращаться с иглой. Джеральд сам наблюдал, как она пыталась заставить свои неуклюжие пальцы быть послушными, и видел, сколь плачевны были результаты ее стараний.
Его раздражение прошло, и он сказал:
— Не обижайся. Если собираешься покорить мир, запасись терпением.
Девочка искоса посмотрела на Джеральда, взвешивая его слова, но вдруг откинула голову и рассмеялась радостным, густым, красивым и заразительным смехом. Джеральд был очарован.
Он взял ее за подбородок.
— Я не хотел обидеть тебя. Просто иногда ты меня удивляешь. Ты так мудра в одном и совершенная дурочка в другом.
Джоанна хотела ответить, но он поднес палец к ее губам.
— Я не знаю ответа на твой вопрос. Но не сомневаюсь, что он очень опасный. Многие назвали бы это ересью. Ты понимаешь, что это значит?
Она мрачно кивнула.
— Это оскорбление Бога.
— Да, именно так, и даже больше. Это может привести к крушению всех твоих надежд, лишить тебя будущего и даже жизни.
Вот и он сказал это. Серо-зеленые глаза пытливо посмотрели на него. Отступать было некуда. Ему придется рассказать ей об этом все.
— Четыре зимы назад путешественников забили камнями насмерть недалеко отсюда в поле рядом с кафедральным собором. Двоих мужчин, женщину и мальчика немногим старше тебя.
Джеральд был наемником, ветераном императорской кампании против варваров, но даже у него мороз пробежал по коже при воспоминании о той казни. Мужчины были безоружны, а двое других… Они умирали медленно: женщина и мальчик страдали дольше всех, потому что мужчины пытались заслонить их своими телами.
— Забиты камнями? — Глаза Джоанны расширились. — Но почему?
— Они были армянами, членами секты павлициан. По дороге в Аахен они прошли мимо виноградника, побитого накануне грозой. Весь урожай погиб в течение часа. Когда случается такое, люди начинают искать виноватых, Заметив чужаков, все набросились на них и обвинили в том, что их заклинания навлекли грозу. Фулгентиус пытался спасти несчастных, но армян допросили и сочли их идеи еретическими. — Джеральд пристально посмотрел на нее. — Джоанна, их идеи мало чем отличались от того, о чем ты сегодня спросила Одо.
Она молчала, смотря в даль. Джеральд тоже, давая ей время подумать.
— Эскулапий однажды сказал мне нечто подобное, — наконец проговорила Джоанна. — Некоторые идеи опасны.
— Он мудрый человек.
— Да. — При воспоминании об Эскулапии взгляд ее смягчился. — Я буду осторожна.
— Вот и хорошо.
— А теперь расскажите мне, почему мы считаем правдой историю с Воскресением?
Джеральд беспомощно рассмеялся и взъерошил ее золотистые волосы.
— Ты неисправима. — Но Джоанна все еще ждала ответа, и он добавил: — Хорошо, я скажу, что думаю по этому поводу.
Ее взгляд заинтересованно вспыхнул, и Джеральд снова рассмеялся.
— Не теперь. Надо заняться Пестисом. Приходи после вечерней молитвы, и мы поговорим.