Они подошли к саду, где тянулись аккуратные грядки, которых было всего тринадцать. Это число символизировало Христа и его Апостолов. Каждая грядка семь футов в ширину, что тоже очень важно, поскольку было именно семь даров Святого Духа, символизирующих целостность всего созданного на земле.
В дальнем углу сада, между грядками марсилии и кервеля, спиной к ним стоял отец. Она сразу узнала его невысокую коренастую фигуру, толстую шею и надменную осанку. Джоанна спрятала лицо в просторном капюшоне так, чтобы плотная ткань свисала посередине, полностью закрыв его.
Услышав шаги, каноник повернулся. Его темные волосы и нависшие брови, наводившие на Джоанну ужас, совсем поседели.
— Deus tecum. — Брат Сэмюэль ободряюще похлопал Джоанну по плечу. — Да будет с тобою Бог, — И удалился.
Отец, прихрамывая, направился к ней. Теперь он показался Джоанне гораздо меньше, чем прежде. С удивлением она заметила в его руке костыль. Когда отец приблизился, она повернулась и, не говоря ни слова, знаком позвала его за собой подальше от яркого полуденного солнца, в часовню рядом с садом, в спасительную темноту. Там Джоанна дождалась, пока отец сядет на скамью, а сама устроилась подальше от него и низко склонила голову, чтобы капюшон скрывал ее лицо.
— Pater Noster qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum… — начал молиться отец старческим дрожащим голосом. Его парализованная рука дрожала. Джоанна присоединилась к молитве, и их голоса эхом отдавались в маленькой каменной часовне.
Закончив молитву, они несколько минут сидели молча.
— Сын мой, — наконец-то произнес каноник. — Ты отлично преуспел. Брат госпитальер рассказал, что ты собираешься стать священником. Значит, не посрамил чести нашей семьи. Я надеялся, что твой брат удостоится такой же чести.
Мэтью. Джоанна прикоснулась к медальону Святой Екатерины, висевшему у нее на шее.
Отец заметил этот жест.
— Я стал плохо видеть. Это медальон твоей сестры Джоанны?
Джоанна отпустила медальон, проклиная себя за глупость. Не догадалась даже спрятать его!
— Взял его на память… потом. — Она не могла заставить себя говорить об ужасах набега норманнов.
— Твоя сестра умерла… Она не была обесчещена?
Джоанна вдруг вспомнила Гилзу, кричавшую от боли и страха, когда норманны по очереди насиловали ее.
— Она умерла непорочной.
— Deo gratias, — перекрестился каноник. — Значит так было угодно Богу. Упрямый, ненормальный ребенок. Она никогда не обрела бы покоя в этом мире. Так гораздо лучше.
— Она не сказала бы этого.
Если каноник заметил в ее голосе иронию, то виду не показал.
— Мать очень страдала, узнав о ее смерти.
— Как поживает моя мать?
Каноник долго молчал.
— Ее больше нет, — ответил он дрожащим голосом.
— Нет!
— В аду, — отрезал каноник. — Горит в вечном огне.
— Нет! — Осознав, о чем он говорит, Джоанна едва не лишилась рассудка. — Нет!
Нет, только не ее мать, такая красивая, с такими добрыми глазами, нежными руками, дарившими утешение и радость… мама, которая так любила ее.
— Умерла месяц назад, — сообщил каноник. — Непокорная и необращенная ко Христу, призывая своих языческих богов. Когда повитуха сказала, что она умирает, я сделал все, что мог, но она отказалась принять святые дары. Я положил ей в рот облатку, а она выплюнула ее.
— Повитуха? Ты хочешь сказать… — Матери было больше пятидесяти лет, слишком поздно для родов. После рождения Джоанны у нее не было детей.
— Мне не разрешили похоронить ее на церковном кладбище вместе с некрещеным младенцем в ее утробе. — Он расплакался, его тело содрогалось от рыданий.
Неужели он любил ее? Как странно выражал отец свою любовь: грубыми скандалами, жестокостью. Его эгоистичная похоть убила ее!
Рыдания каноника постепенно затихли, и он помолился об усопшей. На этот раз Джоанна не присоединилась к нему. Про себя она произносила клятву, взывая к священному имени Тора Громовержца, как учила ее мать в детстве.
Отец смущенно откашлялся.
— Есть дело, Джон. Миссия в Саксонии… как ты думаешь… захотят ли братья воспользоваться моей помощью в работе с язычниками?
Джоанна удивилась.
— А как же твоя работа в Ингельхайме?
— Дело в том, что мое положение в Ингельхайме осложнилось. Недавняя… беда… с твоей мамой…
Джоанна сразу все поняла. Закон о женатых священниках, при короле Карле соблюдавшийся весьма условно, ужесточился в правление его сына, прозванного Людовиком Благочестивым за религиозное рвение. Недавний парижский синод утвердил закон безбрачия. Беременность Гудрун — явное свидетельство нецеломудрия каноника — случилась в самое неподходящее время.