Какой поэт с изяществом и искусством выстроит для меня в порядок все эти народы и племена и так много битв? Ты, Юстиниан, милостиво научи меня всему и соедини меня с Музой и ее обольстительной сладостью. Пусть она настроит мою песнь, которая извивается от странных слов, ибо нужно пролаять такие скотские имена на варварском языке.
Спровоцированный смертью своего брата, Антала, вождь мавров, первый открыл военные действия. Когда-то он был подданным римского императорского двора, любимцем полководцев и верным другом наших вождей. Теперь же, яростный, словно демон, он занес свою преступную десницу и не прочь выступить на любой стороне, и, как смерч, ведет свои закованные в бронзу племена за добычей войны. Когда в Ливии воцарился было мир, он был верен [нам] и оставался таким целых десять лет. Увы, неверное суждение этого невежественного вождя породило такую войну и разожгло [вновь] такие пожары, которые уже казались потушенными! Сумасшествие войны, сначала робкое, пустило корни. Злоба стала причиной его вероломства и семенем огромной резни. Более яростный, чем когда-либо, он привел в движение злейшие племена Ливии и вверг весь мир в смешение тем кровопролитием, которое он учинил. За ним последовали фрексы – тесными рядами шли их связанные кровным родством отряды, высоко задрав свои гордые шеи, они приветствовали их вождя. Они были храбрым народом, закаленным в мощи и дикости буйства войны, наступали ли они пешим строем храбро на врага на поле битвы или же подгоняли пятками своих яростных коней. Из той же области был быстрый отряд кавалерии, поднявший оружие вместе с Сидифаном. Уверенно держась верхом, их дикий вождь проскакал посреди их рядов и затем непрестанно подгонял свою вооруженную фалангу. Он был таким человеком, которого еще никто не побеждал, и он со свистом несся теперь по той широкой равнине. Потом шли когорты синуздисов, спешившие в сражение, и с ними – кровожадные сильфаки, наффуры в своем безжалостном вооружении и дикие силкадинеты, которые в отдаленных узких горных долинах, покрытых лесами, подготовились к военным действиям, ужасным из-за их предательства. Они наведут смертельный страх на врага своими вылазками, охваченные храброй слепой яростью. Затем шли обители гурубских гор и зловещих долин, гор Меркурия и Иферы, покрытых дремучими лесами. С ними суровый Автилитен, не благороднее своего отца в храбрых делах, ехал, как боевой командир, никому не бывший верным товарищем. Он отпустил могучие поводья преступлений, дикарь, предав все вокруг себя огню, разоряя, убивая и захватывая наших пленных. За ними шли кочевники – сильваизаны и макары, безопасно живущие под сенью прикрывающего их утеса и строящие свои грубые хижины на высоких горных обрывах и в густых лесах. Быстрые кавны и сильзакты следовали далее, меж [землями] которых струит свои воды Вадара, струясь с высокого горного пика меж извилистых берегов и лугов, растекаясь по широким и ровным полям. Пришли на битву племена от Агалумна, воздвигающего свою вершину к облакам, и Макубия, достающего до самых звезд бескрайнего неба. Затем шли те, кого питает Саскар, оплетая толстым камышом жалкие снопы ячменя, растущего на тернистой земле. Из далеких земель собрались астрицы, анакутазуры, целианы и имакла. Мрачные воины, от ощетинившегося Зерсилия с его узкими полями и порочной Галлики, не теряли времени на сборы и покрылись долины нескончаемым потоком людей, шедших от питающего их Тиллибария, берущего свое начало на Талалатейских полях, и от Марты, матери всего зла, распространяющей свои пустынные земли до самого моря. Римские войска избегли бы зрелища тех печальных полей, не обрежь судьба, часто враждебная к лучшим, нитей их жизней. Таково, однако, Всевышний Отец, было Твое соизволение и исполнение Твоих повелений.
(ст. 85—311)
Посланник, отправленный в самые отдаленные районы Ливии, собрал эти непобедимые племена на битву далеко от их домов. Илагуаны, никогда прежде не бывшие завоеванными, собрались бесчисленными тысячами и, сметая все на своем пути, устрашили весь мир. За ними следовали дикие австуры, отпустив поводья своих лошадей и положившись на свою грубую силу, – австуры храбрые, вооруженные, бесчисленные. Австурский воин, колеблющийся, вступить ли ему в бой на открытой равнине, приведет с собой верблюдов, выстроит стены, выкопает рвы и расставит всякого рода скот защитным кольцом, чтоб запутать врага в этих препятствиях и сокрушить в его смешении[26]. Как раз в этот-то момент жестокие илагуаны бегут на бойню и режут ряды [воинов], пойманных в этих узких баррикадах. Тогда, неся опустошение, они [уже] в безопасности выходят на равнины, преследуют своего врага, тесня его возобновленным кровопролитием, в ярости проносясь сквозь нарушенные ряды противника. Также у них есть таран, орудие страшной войны, а палатки они воздвигают, ставя пред ними знамена. Это ужасное племя дерзких людей, сделавшихся храбрыми от своих бесчисленных побед, которые, вместе жестокие и нечестивые, никогда не удержатся от того, чтоб не начать войну. Они не боятся быть уничтоженными, хотя они вполне могли бы этого бояться, и еще будут справедливо и заслуженно горевать о том, что так долго предавались своему безумию. Ибо со временем храбрые илагуаны, порубленные на этих широких равнинах, сложат свои безжалостные копья и, наконец, воздержатся от разорений и войн. Вождем племени и жрецом [бога] Гурзила был свирепый Иерна. Люди говорят, что отцом этого бога был рогатый бог Аммон, а матерью – дикая телица. Таково безумие их слепых рассудков! И вот как их божества подвели этих несчастных людей! Далее шли ифураки, весьма искусные в обращении со своим смертельным оружием. Их воины отличались щитами и оружием и были могучи в «игре мечей»[27], они совершали прыжки вверх, наступая на свирепого врага. Отряд муктунианов, обитающих на пустошах Триполи, выступил со своей насыщенной испарениями родины, Гадабий послал людей из своей зловещей цитадели, и нечестивая Диджида, ощетинившаяся твердынями укреплений, послала передовой отряд с соседней земли. Затем собрались племена, искусно скользящие по поверхностям озер на своих веланидских лодках, едва касаясь волн и гарпуня кривыми крючьями трепещущую рыбу. И баркеи, бешеные, как всегда, не упустили случая побуйствовать. Они оставили свои собственные земли и нацелились на наши. Война, ее ярость и их собственный дерзкий род вложили оружие им в руки. Они не вешали к [своим] бокам щиты и грозные мечи, как принято; но браслеты своими маленькими кружками охватывали их голые руки, и на них они и вешали ножны. Мавры никогда не закрывают руки рукавами туник и никогда не подпоясываются поясами с пряжками. Так, не подпоясавшись, они ведут своих диких товарищей на бой, неся пару копий с наконечниками особо твердой закалки. Неопрятная одежда, облегая их члены, свисает с плеч, в то время как полотняный плащ накинут на их грязные головы и держится на них узлом, а их черные ноги ступают в грубых мавританских сандалиях.
26
Одна из излюбленных тактик берберской обороны; она еще не раз встретится ниже, а Прокопий Кесарийский описывает, как ее применил вождь Каваон против вандалов Тразамунда: «Каваон приготовился к нападению следующим образом: очертив в поле круг, где он собирался возвести вал с палисадом, он в качестве укрепления поставил по кругу наискось верблюдов, сделав глубину фронта приблизительно в двенадцать верблюдов. Детей, женщин и всех, кто был небоеспособен, вместе с ценностями он поместил в середине, а всему боеспособному люду он приказал находиться между ногами животных, прикрывшись щитами. При виде этой фаланги маврусиев вандалы оказались в недоумении, не зная, что им предпринять в данном случае: они не могли точно метать ни дротики, ни стрелы, не умели они идти в бой пешим строем, но были лишь всадниками, в бою пользовались копьями и мечами и потому были не в состоянии нанести врагам урон издали, а их кони, приходя в волнение от вида верблюдов, никак не шли против врагов. Маврусии же, находившиеся в безопасном положении, посылали против них тучи стрел и дротиков, без труда убивая их коней и их самих, и, так как их было великое множество и шли они густой толпой, вандалы обратились в бегство. Маврусии их преследовали и многих убили, а некоторых взяли в плен; очень немногие от этого войска вандалов вернулись домой».
27
Интересный кеннинг древнескандинавского типа; возможно, это англоязычный переводчик тряхнул своей германской англосаксонской стариной. Древнескандинавская поэзия (и англосаксонская, как ее неотъемлемая часть) изобиловала подобными эпитетами: луч битвы – меч, ворон битвы – знамя, дорога китов – море, вепрь битвы – шлем (часто украшенный гребнем в виде кабана), волк пчел – медведь и т.д. – и в том числе игра мечей – битва. Даже современное английское слово walrus – морж – вовсе не латинского происхождения, как может показаться по окончанию, но состоит из двух древнеанглийских слов – hwael и hors, сохранившихся в английском языке доныне – whale (кит) и horse (лошадь); таким образом, морж – это кит-лошадь. Только эти компоненты с веками поменялись местами, а в древнеанглийском было hors-hwael – лошадь-кит.