Оценка книгопечатания с точки зрения следствий изобретения его для человечества еще рельефнее подчеркивает грандиозность дела Гутенберга. Лишь немногие достижения мировой науки и техники могут быть поставлены в один ряд с книгопечатанием по мощи воздействия на людское существование, на развитие общества.
Потенциальные силы, заложенные в этом новом искусстве, столь велики, что оно само могло возникнуть и сформироваться лишь в результате огромного скопления социальной творческой энергии.
Изобретение Гутенберга входит в мир в грозе и буре социальных и экономических потрясений, оно само революционный акт с железной необходимостью, влекущий за собою новые и новые перемены.
Начавшаяся ломка феодального строя, назревающие экономические сдвиги, народные революции XIV и XV столетий – то, о чем на первый взгляд без достаточной связи с жизнью и делом Гутенберга говорили мы выше, – все это создает книгопечатание, утверждает его бытие и делает его могучим орудием предстоящих социальных изменений.
Так и личность самого изобретателя приобретает действительную, неотъемлемо принадлежащую ей мощь, ибо что творческое достижение отбрасывает свои лучи на фигуру Иогана Гутенберга.
Пусть время стерло многое в списке его деяний, не должно ли нам во имя истины восстановить портрет этого человека во всем блеске красок. Может быть не так уже не правы те, кто, без достаточных документальных оснований, пытается утверждать, что в промежутках между пребыванием в Майнце и Страсбурге изобретатель много скитался, видел и пережил. Нет ничего невероятного и в том, что именно в эти годы жизнь столкнула его с революционным городским плебсом, показала ему тяжкое существование крестьянства, таившее неизбежность борьбы и бунта, и, наконец, раскрыла перед ним зачатки буржуазных отношений, подняв Гутенберга много выше уровня среднего немецкого горожанина.
В тот исторический отрезок, который включает жизнь Гутенберга, мир находился накануне новой главы человеческой истории.
«Хотя первые зачатки капиталистического производства имели место уже в XIV и XV столетии в отдельных городах по Средиземному морю, тем не менее начало капиталистической эры относится лишь к XVI столетию».[52]
Дело мастера Гутенберга сыграло немалую роль в подготовке этой новой эры. – «Изобретение пороха, компаса и книгопечатания – необходимые предпосылки буржуазного развития».
К. Маркс, касаясь революции 1848 г., сказал: «пар, электричество и сельфактор являлись гораздо более опасными революционерами, чем граждане Распайль и Бланки».
С неменьшим правом можно утверждать, что порох, компас и книгопечатание в средневековьи были не менее опасными революционерами, чем Уот Тайлер, Гильом Каль, Гус и Мюнцер.
В недрах разлагающегося феодального строя постепенно зарождаются все необходимые условия для перехода к новому товарно-капиталистическому производству, для победы буржуазии. Словно в огромный сосуд опущены электроды. Жидкость – сложное смешение социальных группировок феодализма, разлагается, выделяя на одном полюсе обезземеленного крестьянина, который превращается в пролетария, а на другом – класс буржуазии, накапливающий богатства, чтобы забрать в свои руки средства производства, «высвобождая» от них непосредственного производителя. Реакция протекает, бурно порождая взрывы буржуазных революций.
И вот порох, компас и книгопечатание брошены в этот сосуд, как химические слагающие, которым дано ускорить исторически неизбежный процесс.
Об изобретении пороха и компаса в XV веке говорится, конечно, лишь условно. В эту эпоху на определенном уровне развития производительных сил они вошли в жизнь народов как реальное движущее начало общественного прогресса и орудия ломки существовавших форм господства и подчинения.
Порох и компас были известны в Китае задолго до этого. Сообщение о компасе встречается в одном китайском сочинения второго века нашей эры. И снова посредниками между востоком Азии и европейским материком, как в изготовлении бумаги, явились арабы – этот передовой народ науки в средние века.
В Париже хранится рукопись Марка Грека, в которой впервые в европейской литературе содержится известие о порохе, сочинение это относят к 1450 году.
Порох совершил переворот во всем военном деле. «Но введение пороха и огнестрельного – оружия было, ведь, не насилием, а промышленным, т. е. экономическим прогрессом. Промышленность остается промышленностью, независимо от того, направлена ли она на созидание или разрушение каких-либо предметов. Введение огнестрельного оружия внесло коренные изменения не только в военное дело, но и в Политические отношения господства и подчинения. Для того, чтобы иметь порох и огнестрельное оружие, необходимы были индустрия и деньги; тем и другим располагают горожане. Поэтому огнестрельное оружие было с самого начала орудием городов и опиравшейся на них монархической власти в (борьбе против феодального дворянства. Прежде неприступные каменные стены дворянских замков падали под ядрами пушек горожан, а пули винтовок горожан пробивали рыцарскую броню. Вместе с облаченной в рыцарские доспехи кавалерией дворянства рухнуло также и, дворянское владычество».[53]
Вскоре порох находит и промышленное применение в передовой отрасли производства того времени – горном деле.
Именно здесь, впервые в Европе возникает капиталистическая организация труда.
Свидетельства, дошедшие до нас о рудниках Кера (относятся к 1455 г.) рисуют картину новых уже капиталистических форм производства, мы видим: наемных рабочих, получающих заработную плату; труд по сменам; строгую регламентацию работы и дисциплину под угрозой вычетов и штрафов; ответственность за целость инструментов. Уже тогда, от массы этих низших рабочих отделяется квалифицированный технический персонал, который организует и руководит техникой производства, – «орудующие циркулем и квадратом».
В начале XVI века шахты так обширны, что при работах применялся порох, а спуск и подъем рабочих и руды производился с помощью машин, которые приводились в движение лошадьми или водяной силой. Интересно, что в этих же рудниках применялся для ориентировки в проходке штреков и компас.
Уже в XII столетии компас стал известен европейцам; в одной провансальской книге этого времени говорится: «Когда моряки в туманную погоду не пользуются благодеяниями ясного солнца или с наступлением ночной темноты не знают в каком Небесном направлении движется корабль, они прикрепляют над магнитом иглу, которая вращается до тех нор, пока ее острие, по прекращении движения, не указывает северного направления».
Флавио Джойя в XIV веке усовершенствовал компас, поместив иглу в закрытом сосуде и сделав вокруг рисунок с румбами (горизонт делится на 32 части, которые названы румбами). Это усовершенствование расширило использование компаса в мореплавании, что с одновременным улучшением кораблестроения привело к великим географическим открытиям, также сыгравшим огромную роль в перестройке человеческого общества.
Сфера действия величайших мореплавателей средневековой Европы – венецианцев и генуэзцев была долго ограничена Средиземным морем.
Гибралтарский пролив казался им страшным и последним пределом, за которым безрассудных ожидает верная гибель, там: «тихое море, словно бесконечная, неподвижная громада, перед глазами расстилается туман, и день заменяется сумраком, не видно звезд, исключая некоторых неизвестных».