Берг больше всего на свете обожал котлеты и пирожное. Во всем остальном это был обыкновенный пес, каких великое множество: умных, воспитанных, преданных всеми фибрами души своему хозяину. Хозяин же каждый месяц ехал в город и покупал своему псу мясо для котлет и пирожное (а для себя — консервы).
О, Иоганн буш любил эти поездки в город. В этих поездках ему нравилось само ВОЗВРАЩЕНИЕ. Он любил возвращаться в этот свой дом, свою крепость, или, может быть, в тюрьму, который был виден еще издалека, красивый такой, белый, с красной крышей. Дом этот стоял на вершине холма, возвышающийся над бескрайной равниной, поросшей сплошным, лесным ковром. На многие километры вокруг никаких возвышенностей больше не было, и холм этот был похож на одинокую пирамиду древних ацтеков, которую укрыли зеленым пледом. К вершине холма вела дорога, которая спускалась вниз и потом стрелой, рассекая зеленый ковер леса, бежала далеко за горизонт, а потом еще дальше, чтоб сорваться затем с кручи в котловину, где лежал большой город. В этом доме на холме и прожил 7 лет писатель Иоганн Буш и писал книжку за книжкой. Так проходили дни, протекала жизнь, сочилась сквозь, пальцы, незаметно как-то, как песок… И Берлин давно уже остался позади, утонув в облаке дождя, хмурости, пасмурности…
В этих краях времена года сменяли друг друга с поразительной, почти календарной точностью и постоянством, и это нравилось Иоганну Бушу. Ему нравилось каждый год подмечать знакомые мелочи изменений в природе, и это каждый год было красиво, и каждое время года он любил, потому что лес был красивым всегда: что летом, что осенью, что зимой или весной. И он знал и любил этот лес, знал все его запахи, оттенки цветов и настроения… И вот этот самый лес, который Иоганн Буш любил горячо и нежно, помогал ему не думать о том, каким бывает в разное время Алексяндр пляц или каким бывает Рейн… Когда Иоганну Бушу становилось совсем невмоготу, он уходил далеко вглубь леса вместе с герром Бергом и охотился. У него не было предубеждений насчет охоты, и он просто стрелял зверей и птиц (туши которых потом отвозил в город и сдавал в магазины), и успокаивал то, что он называл "божественным нервом", то есть свою совесть, тем, что охотился не чаще, чем 4 раза в год. После каждой охоты, вернувшись из города, он напивался обязателно до чертиков, и бедному Бергу приходилось спать в гостиной, поскольку пес не выносил запаха алкогольного перегара. На следующее утро после пьянки Иоганн Буш обычно говорил Бергу:
— Свинья я, Берг, и Анна права. Самая настоящая свинья!
Берг тогда лишь укоризненно скулил и смотрел на своего хозяина…
Иоганну Бушу было 52 года, и самое главное, что ему надо было купить в городе, хоть он и не признавался себе в том, что это — главное, был джин. Без хотя бы одного бокала джина Иоганн Буш не мог заснуть, и он знал, что скоро придется прибегнуть к помощи таблеток.
2
В очередной раз наступило лето, в очередной раз из леса доносился какой-то особый дурманящий аромат, от которого становилось немного непосебе… И этот запах из леса не давал покоя ни днем, ни ночью…
Иоганн Буш открыл глаза. Было абсолютно темно, и слышно было, как шумит лес за окном, да еще — как сопит Берг… И вдруг такая тоска сжала сердце его, что ему захотелось помереть тутже на месте. Иоганн Буш вздохнул и прошетал:
— Проснись, Берг. Сегодня мы поедем в город. — И включил свет.
Берг, как это всегда бывает с собаками, тут же оказался на ногах и полез целоваться.
— Ну, ладно, перестань. Дай одеться. Позавтракаем и поедем.
Но он продолжал лежать. Берг побежал к двери, остановился и посмотрел через плечо, словно говоря: "Ну и что? Сам говоришь «вставай», а сам лежишь еще? А ну, вставай, старый пьянчужка!"
— Иду, иду, — сказал "старый пьянчужка", — не смотри на меня так.
Берг тем временем спустился вниз, выбежал во двор отдать природе-матушке должное.
А Иоганн Буш одевался и прислушивался к голосам леса. Деревья шумели, ветер все крепчал, и ясно было, что рассвет уже близко. Он спустился вниз, положил в маленькую мисочку еду для Берга и стал варить для себя кофе, который он пил вместе с сухариками. Иоганн Буш макал сухарики в кофе и утверждал, что кофе от этого становится еще более вкусным.
После кофе он стал собираться. Он вывел из гаража свою машину (старый лендровер, который он, кстати, купил вместе с домом), и уложил в него канистры из-под бензина (для движка), пустые бутылки джина ("зато я не курю!"), а также пустые коробки, в которых он привозил пирожное (продавец просил возвращать коробки). Одну бутылку джина, уже наполовину выпитую он положил под сидение, туда же положил миску для Берга и бутылку с водой. Когда он кончил собираться, уже совсем стало светло, правда, солнце еще не взошло, и Иоганн Буш знал, что восход он встретит в пути. Восход, наверное, будет красивый, думал он. Впрочем, как всегда. Как это было у старика Хема? "И восходит солнце"? Ну, чтож, посмотрим на этот восход. Опять и опять. А хорошо бы наша ппланета была такой маленькой, чтоб мы все время могли смотреть восход солнца, или, скажем, заход! Просто переставил на несколько шагов стул и вот тебе опять, смотри, сколько влезет… Но, кажется, это где-то уже было. Ах, да! У Экзюпери! И Иоганн Буш подумал, что плохо, что самолет Экзюпери еще не нашли. Ему хотелось бы найти самолет Антуана де Сент-Экзюпери, и он подумал, что это самое большое, что можно сделать для товарища по оружию ("Оружие? Перо — оружие? Странно, что с помощью оружия ты собираешься спасать этот мир!")… А вообще, подумал Иоганн Буш, самое большое, что можно сделать для Экзюпери, это вернуть ему жизнь. И он подумал, что может постараться найти самолет, но жизнь вернуть не может… Это не мой сюжет, подумал он. Пусть это сделает Тот, Другой Писатель, который сочинил эту сказку под названием Мир… А интересно, как закончится повесть "Иоганн Буш", который пишет Этот Писатель? Наверное, как всегда. Произведения Этого Писателя всегда оканчиваются одинаково, сам знаешь как. Он — Мрачный Писатель. Патологический какой-то. Всегда у Него умирают, черт побери! Так что пусть Он и подумает об Экзюпери… Он и о тебе позаботился, сказал Иоганн Буш себе, так что гляди в оба… Это — Коварный писатель: Он все знает…
— Берг, едем! — позвал он собаку. — Давай в машину.
Иоганн Буш открыл дверцу лендровера, и Берг прыгнул на сидение. Что-то у тебя мрачные мысли с утра, Иоганн Буш, сказал он себе. С чего это вдруг? Уж не умер ли кто-то там, на большой земле? Он подошел к ближайшей яблоне и постучал по стволу. Ты это брось, строго он сказал себе. Слышишь? Брось! Не смей! И он сел в мапину и завел мотор, который не сразу завелся. Иоганн Буш решил не обращать на это внимания. Черт! — только подумал он и сделал глоток из бутылки, которая была у него под сидением.
— Поехали, Берг, — сказал он собаке. — Поспи немного, а я буду вести машину…
Машина осторожно спустилась с холма, а потом развив бешеную скорость, пронеслась сквозь лес по дороге, прямее которой, думал Иоганн Буш, ничего не может быть.
Дорога эта вела в город, где была жизнь, и люди копошились в этой жизни, как муравьи, и Иоганн Буш любил эту дорогу, к которой относился как-то по-особенному: ведь эта дорога связывала его с жизнью, и в общем-то она одна и связывала. И больше ничего. Дорога эта была сложно мостом между жизнью, миром, где были люди, и не жизнью, не миром, где был (странно: «небытие», где можно "быть"), он, всемирноизвестный писатель Иоганн Буш. Каждый месяц Иоганн Буш ехал по этой дороге и только тогда ощущал, что он все еще жив. Дорога эта давала ощущение жизни, и каждый раз, ездя по ней, он, Иоганн Буш спрашивал себя: какого черта он ушел от всего осталного мира? И всегда отвечал сам себе: иначе нальзя было. Нельзя было, поэтому он ушел. Можно было сказать иначе: СБЕЖАЛ. Но Иоганн Буш не хотел спорить относительно формулировки: сбежал или просто ушел. Он знал лишь, что не перестал писать, а это самое главное. Чего греха таить, до сих пор ему не давал покоя выпад Анны: ТЫ — ДЕЗЕРТИР. Сегодня же, в это утро он почему-то засомневался в твердости своих позиций: " если я пишу, значит, я не дезертир". Он стал сомневаться, ибо почему-то подумал, что жизнь отшельника оторвала его от жизни людей. Ты не знаешь, что происгодит с людьми, ты не знаешь жизнь. Тогда вчем заключается твоя борьба, которой ты всегда кичился ("писате;ь должен быть борцом!")? Что дала любая из твоих книжек какому-нибудь конкретному человеку? Ничего. Так что тебя спокойно и вполне справедливо можно назвать ДЕЗЕРТИРОМ. Конечно! Ты дезертир, Иоганн Буш. Нельзя спасать Мир, убегая от Мира. Ты хочешь изменит Мир, но не делаешь для этого ничего. Делаю, сказал он себе: пишу книги. Но о чем? О том, что ты не знаешь? ВЕДЬ ТЫ СЕМЬ ЛЕТ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В МИРЕ!!! Но я смотрю телевизор… Не смеши меня, пожалуйста. Ты заперся у себя в доме на холме и не хочешь (посмотрим правде в глаза) ни о чем слышать. Но хочешь, чтоб тебя что-то волновало, и даже телевизор смотришь, но остаешься слепым и глухим к окужающему миру..