– Кабал! Сзади!
Он даже не взглянул на нее, и это спасло ему жизнь. Он просто мгновенно развернулся, держа перед собой револьвер, и увидел фройляйн Сатунин с кинжалом в руке – тем самым, которым она прикончила Кэкона. Она держала его не высоко – все-таки она была убийцей, а не драматической актрисой, – справа от себя, нацелив острие на Кабала, и готовилась шагнуть вперед, зажать ему свободной рукой рот или схватить за шею, а затем вонзить клинок ниже грудины, прямо в сердце. Но даже самые хладнокровные убийцы могут на минуту замешкаться, когда жертва поворачивается и направляет им в лицо пистолет. В то мгновение Элизабет Сатунин посмотрела поверх ствола в глаза Кабалу и в них увидела… абсолютную пустоту.
Кабал выстрелил и развернулся.
Марша́л, решивший, что снова стреляли в него, выглянул из своего изрешеченного пулями укрытия и пальнул по Кабалу. Выстрел был импульсивный, но почти достиг цели, заставив Кабала отшатнутся. Движение застало врасплох не только Марша́ла, но и самого Кабала. В результате оба оказались на открытом пространстве.
Пальба прекратилась. Они стояли друг напротив друга, вооруженные тяжелыми револьверами, в которых осталось по одному патрону. Оба одновременно сообразили, что теперь это поединок. Они продолжили дуэль, что началась три дня назад на мечах, – теперь она должна была, наконец-то, закончиться. С разницей в долю секунды громыхнули выстрелы.
Марша́л оказался быстрее, но Кабал точнее.
Он опустил пистолет, когда леди Нинука молча бросилась на тело отца.
Кабал наклонился и взял мисс Бэрроу за руку.
– Нам пора, – сказал он кратко и тихо.
– Нет! Кабал, мы не можем. Я не могу.
Она смотрела на выживших пассажиров: герр Роборовски оттолкнулся от стула, не в силах отвести взор от тела Сатунин; мисс Амберслей, закрыв рот рукой, никак не могла сообразить, что произошло; леди Нинука хваталась за отца, темные кружевные манжеты стали еще темнее из-за впитавшейся крови.
– Что произошло? – обратилась она ни к кому конкретно. – Что произошло?
Марша́л лежал с открытыми глазами, на лице его было написано полное спокойствие, которого Кабалу не доводилось видеть на нем прежде, лоб разгладился, и только черное отверстие, шириной чуть более 10,35 мм, портило его. 179 грамм свинца навсегда остановили спрятанный в черепной коробке мозг.
Кабал скривился:
– Они могут сами о себе позаботиться. Идемте. Каждая потраченная даром секунда уменьшает наши шансы.
Не было нужды пояснять, что шансы их и без того были хилыми, как нога дистрофичного жирафа.
Но мисс Бэрроу не желала слушать. Она сбросила его ладонь.
– Зачем вы вернулись? – спросила она, поджав губы.
– Не ради вас, если вы так решили. Идете?
Они прожигали друг друга взглядом.
Приняв решение, Леони повернулась к остальным:
– Если мы останемся здесь, то погибнем. Идемте.
Двое пассажиров взглянули на нее, будто загнанные звери, но для леди Нинуки охота была окончена. Ее глаза остекленели, как у чучела лисицы в музее.
– Папочка, – пролепетала она, в голосе слышалась слабая уверенность. – Папочка все исправит.
Она сильнее прижалась к телу Марша́ла, единственной неподвижной точке в рушащемся мире.
Мисс Амберслей направилась к ней, но мисс Бэрроу ее остановила.
– Я должна, – сказала мисс Амберслей. – Это мой долг.
– Вы исполнили свой долг. Она сделала выбор. Идемте с нами.
Мисс Амберслей запротестовала, но умолкла, печально глядя на леди Нинуку.
– Орфилия? – жалобно позвала она, но фраза затерялась среди ветра, поющего в разбитых стеклах. Затем голос стал настойчивее: – Орфилия! Ты должна пойти со мной! Сейчас же!
Леди Нинука ничего не ответила. Она лишь обнимала отца и смотрела в никуда.
– Милосерднее будет оставить ее здесь, – сказал Кабал, подмечая, что – в кои-то веки! – лучший исход событий оказывался также самым удобным.
– Что за упрямая девчонка, – тихо сказала мисс Амберслей, затем обратилась к мисс Бэрроу: – Хорошо, я отправлюсь с вами. – Она повернулась к герру Роборовски: – Сэр, вы тоже должны пойти с нами.
Он покачал головой.
– Все это моя вина. Я придумал замаскировать корабль. Я не ожидал, что все так выйдет. Клянусь. – Хриплые, полные отчаяния слова вырывались из глотки. – ДеГарр был великим человеком, моим героем. Я понятия не имел, что они с ним расправятся таким варварским образом. Я во всем виноват.
– Ну что ж, – решено, – подытожил Кабал. – Можем теперь идти?
Мисс Бэрроу взмахом руки заставила его замолчать, чем очень разозлила.
– Герр Роборовски, вы умеете управлять энтомоптером?
Неожиданный вопрос смутил его и вырвал из объятий горя.