– Что? Да. Да, могу.
Кабал тут же сообразил.
– Идеально. Аппарат Марша́ла и тренажер, который я украл, двухместные. Его машина не так уж и сильно повреждена, – я просто хотел его позлить. Два пилота. Два пассажира. Должно сработать. Нам только нужно добраться до взлетно-посадочной палубы прежде, чем мы столкнемся с землей.
Подняться на взлетно-посадочную палубу оказалось одновременно легче и труднее, чем ожидалось. Кабал спускался оттуда на палубу первого класса по спиральной лестнице, которая шла через весь корабль. Двери из лестничного колодца на палубу легко открывались, когда необходимо было попасть с лестницы на палубу, но, чтобы попасть на лестницу с пассажирской палубы, требовался ключ. Кабал разблокировал замок, когда выходил с лестницы, и его предусмотрительность сэкономила им достаточно времени. Но подниматься пришлось по узкой металлической трубе, протянувшейся на несколько палуб. Она адски раскачивалась и вызывала приступы клаустрофобии. Лампы на переборках вспыхивали и гасли, порой погружая их во мрак на целую минуту. Один раз мисс Амберслей пала духом и сказала, чтобы они продолжали без нее, но ремарка Кабала о эвфемерной природе британской отваги заставила ее собраться и продолжить восхождение решительно и молча. Мисс Бэрроу уже собиралась поздравить его с тем, как хорошо он начал разбираться в психологии, но сообразила, что он действительно имел в виду то, что сказал.
По крайней мере, им не приходилось бороться с рассекающими туда-обратно по палубам членами экипажа – те уже находились у аварийных выходов и ждали приказа покинуть корабль. Большинство из них, скорее всего, понимало, что корабль обречен, но бежать некуда: Миркарвия придерживалась взглядов, что парашюты на борту лишь расшатают дисциплину и заставят команду покинуть судно, когда ситуацию еще можно спасти. В балансовом отчете команда с опытом весила куда меньше, чем боевой корабль.
Добравшись до небольшого помещения наверху лестницы, они вздохнули с облегчением. В узком пространстве на крюках болталась экипировка на случай плохой погоды, в настенных ящиках клацало оборудование. С одной стороны вверх шла покатая металлическая лестница, заканчивающаяся двойными дверями на потолке. Кабал быстро взобрался и отдраил люк, а затем толкнул его наверх. Дверцы с грохотом ударились о палубу, открыв взору прямоугольник голубого неба.
Небольшой отряд выбрался наружу, навстречу завывающему ветру. Экипажу удалось стабилизировать «Принцессу Гортензию» – ее больше не бросало из стороны в сторону, но левитаторы едва держали корабль в воздухе. Аварийная посадка на лесистый холм, таивший за деревьями черт знает какие валуны и выступы, равнялась тому, чтобы направить фрегат на риф. Судно было крепким, но не рассчитанным на подобное обращение. Единственным вариантом было направить корабль на полной скорости к катаменской границе в надежде, что лес закончится и можно будет сесть на пастбища за ним. Но вместо этого корабль, не имея достаточно энергии, медленно и криво полз вперед. «Гортензию» ждала неминуемая катастрофа – так захваченный штормом галеон несет на скалы.
Вид открывался волшебный, хоть и пугающий. Пока они стремились к границе, облака остались позади, и теперь корабль неуклюже продвигался по чистому небу. Горизонт оказался на одном уровне с кораблем, словно мир представлял собой плоскую миску. Мисс Бэрроу все списала на оптическую иллюзию, полагая, что они все еще находятся в нескольких сотнях футов над землей. Это также оказалось иллюзией, которую развеяло появление холма, чья острая верхушка проплыла по правому борту, явно выше них.
Роборовски активно действовал: ответственность и шанс частично искупить вину, по крайней мере, в собственных глазах, дали ему новый стимул. Он направлял мисс Амберслей вдоль палубы, словно она была его любимой тетушкой, проверял, что с ней все в порядке, и подбадривал, заверяя, что вытащит ее отсюда живой. Оказавшись в служебном помещении, он вовсю продемонстрировал свои познания в возможностях военного корабля. Он открыл шкафчик с оборудованием и, вытащив пару биноклей, посмотрел в них на дальний конец палубы, где стояли энтомоптеры.
– Выглядят пригодными для полета, – сказал он. – Герр Майсснер, вы помните, как работают стояночные тормоза?
Кабал, любивший точность, едко ответил, что, конечно, он помнит.
Довольный Роборовски открыл шкафчик, стоявший впритык к стене служебного помещения. Внутри находилось нечто, напоминавшее рычаг железнодорожного сигнала – большая штуковина со спусковым механизмом на конце ручки и огромным болтом на шарнире. Взявшись за ручку, Роборовски защелкнул спусковой механизм и откинулся назад. По стене прошла резонирующая трель, как ток, пропущенный по кабелю.