– Осторожнее с мифологией? – повторил Чилтерн. – Что это значит? С тем же успехом можно заявить: «Стоит опасаться орнитологии» или «Бухгалтерское дело таит в себе угрозу».
– Так оно и есть, – вступился Уилсон, чья жена сбежала с бухгалтером.
– Простите, Уилсон. И все же, что вы имели в виду, Энрайт, когда сказали – «не стоит играть с мифологией»?
– Именно то, что сказал. Не больше и не меньше.
– Боже мой, – Клифтон сложил газету и убрал в нагрудный карман очки для чтения. – Чую, за всем этим целая история.
– История? – Энрайт взял из горшка на каминной полке щепу, поджег ее в камине и раскурил от нее потухшую сигару. – Может и так. Как минимум, полезное пре-дупреждение для любопытных.
– Не нагнетайте, Энрайт, – присоединился к остальным Кей. – Так стоит за этим всем история или нет?
Может, дело было в нетерпеливом тоне, но Энрайт бросил на Кея предупреждающий взгляд, который химику совсем не понравился. Однако слишком поздно было осторожничать – остальные учуяли историю и мучили бы Энрайта, как терьеры крысу, до тех пор, пока не выдавили бы из него рассказ. К чести, Энрайт мог распознать безвыходное положение, когда оказывался в нем. Он согрел бренди в бокале, сделал глоток и прикинул, с чего начать. А потом заговорил.
– Я ценю то, что среди вас кажусь темной лошадкой, – сказал Энрайт. – Только комитету известно кое-что из моей биографии, и они поклялись никому не рассказывать о моем прошлом. Боюсь, придется того же потребовать от вас.
Никто и бровью не повел. Если бы всякий раз, когда кто-то из членов клуба соглашался рассказать историю при условии, что все остальные пообещают сохранить ее в тайне, один шиллинг отправлялся в фонд, сейчас сумма составляла бы два фунта семнадцать шиллингов и шесть пенсов (включая историю о том, как Баттерсби наставили рога, но эта история стоила лишь полшиллинга, поскольку все знали о произошедшем задолго до того, как обо всем прознал Баттерсби). Среди присутствующих пронеслась волна привычного бормотания, которое выражало согласие, и Энрайт продолжил:
– К своим сорока годам я много чего повидал в мире. Порой куда больше, чем любой христианин желает увидеть. В 85-м году я оказался в Панише, я был в долине Гасуар вскоре после подавления восстания в Дезоле. События, о которых я вспомнил, происходили в Миркарвии в ходе восстания, последовавшего за убийством императора Антробуса II. Стоит отметить, что в тех случаях, как и во многих других, слишком многочисленных, чтобы их здесь упоминать, я действовал как гражданское лицо. Однако я всегда оставался предан короне. Мне нравится думать, что я патриот, к тому же я считаю своей обязанностью увидеть то, что можно увидеть, и доложить об этом соответствующим властям.
– Боже мой! – воскликнул Чилтон. – Да вы шпион-любитель! – Он в ужасе оглядел присутствующих. – Еще один!
Он всегда очень удивлялся, когда обнаруживал, что еще один член клуба оказывался шпионом, поскольку, наверное, единственный из всех никогда им не был. Хотя он не терял надежды, что одним прекрасным днем получит зашифрованное письмо или что отчаявшийся правительственный агент хрипло прошепчет ему на ухо какой-нибудь важный секрет, прежде чем испустить дух из-за воткнутого между лопаток кинжала. Тогда Чилтон проявит себя и спасет всех. В ожидании сего веселого приключения он читал много бульварных книжек и даже купил котелок со скрытой камерой. Остальные шикнули на него, и Энрайт продолжил:
«Восстание оказалось ужасным и грозило перерасти в гражданскую войну в любой момент. Я оставался до тех пор, пока мог, но довольно скоро обе стороны конфликта стали видеть в иностранцах агентов-провокаторов, и мне пришлось уехать. Отъезд оказался далеко не таким спокойным и приятным, как я надеялся, – мне пришлось скакать верхом, прихватив лишь самое необходимое, в сторону соседнего государства Сенцы в предрассветный час.
На границе случилось… недопонимание, поскольку в связи с происходящим пограничники были обеспокоены и полны подозрений. В итоге я мчался вперед, а пули прорезали ночной воздух позади. Мне удалось уйти невредимым, а вот лошади повезло меньше – один из выстрелов оцарапал ей левый бок. Кобыла оказалась упрямая, но, увы, за столь короткий срок мне не удалось найти никакой другой. Сочетание хрупкой природы и несерьезной, но беспокоящей раны привело ее в паническое бешенство – она занесла меня в густую лесную чащу, что часто встречаются в той части планеты.