Но как равнодушны были судьи этого царства умеренности и аккуратности! Как унизителен был суд, который продолжался несколько дней! Непонятно даже было, кого судили — учителя или ученика.
Члены консистории выслушивали оправдания Гейерсбаха, отрицавшего, что он начал драку, его свидетелей, которые, как выяснилось потом, при драке даже не присутствовали; вызвали как свидетельницу и Катарину.
В конце концов было принято решение: «Поскольку никого из господ священнослужителей при сем не было, оба они на этот раз могут быть свободны, а по получении разъяснения им будет сделано соответствующее внушение».
Постепенно стали осложняться и отношения Баха с церковным начальством. Слишком много юношеского пыла и фантазии, слишком много новшеств вводил он в органные прелюдии и в сопровождение хоралов. И разве можно было сравнить его с обычными музыкантами, о которых русский писатель В.Ф. Одоевский в своей чудесной новелле «Себастьян Бах» рассказывает: «Сорок лет он прожил органистом одной и той же церкви, сорок лет каждое воскресенье играл почти один и тот же хорал, сорок лет одну и ту же к нему прелюдию и только по большим праздникам присоединял к ней в некоторых местах один форшлаг и два триллера, и тогда слушатели говорили между собой: „О! Сегодня наш органист разгорячился!“».
Постоянно испытывая недоброжелательность, Себастьян все более охладевал к своим обязанностям. Он жаждал новых художественных впечатлений и поэтому обратился с просьбой дать ему на месяц отпуск. Его взгляд был обращен к Любеку, где жил и работал знаменитый органист Дитрих Букстехуде.
Главной целью своей деятельности Букстехуде считал организацию вечерних концертов, которые устраивались в церкви каждое воскресенье в ноябре и декабре. Букстехуде играл в концертах на органе, а также подготавливал большую программу с оркестром для исполнения инструментальной музыки и аккомпанемента певцам. Сохранилось предание, что однажды, когда состав оркестра и хора достиг невиданного для того времени числа — сорока человек, Букстехуде все же, как он делал это и обычно, сам переписал для него все партии. Эти концерты, превратившиеся со временем в грандиозные музыкальные празднества, были единственными в своем роде. Слава о них быстро разнеслась по Германии, и молодежь стекалась в Любек отовсюду.
Церковь в Любеке
В конце 1705 года устремился в Любек и Себастьян. Весь путь он проделал, как обычно, пешком.
Игра Букстехуде захватила Баха. Прелюдируя на органе на тему хорала, Букстехуде сочинял неслыханные дотоле по красочности и виртуозности фантазии, и Себастьян понял, что ему многому можно поучиться у этого мастера.
Как и Рейнкен, Букстехуде сразу ощутил, что молодой музыкант духовно близок ему и необычайно талантлив. Хотя прославленный композитор был почти на пятьдесят лет старше своего юного коллеги, между ним и Себастьяном завязалась искренняя дружба.
Отпуск Себастьяна незаметно подошел к концу, но он решил, что не покинет Любек, пока не постигнет всего, чему может научиться. Назначенный срок возвращения уже давно истек, и Себастьян наконец отправился в обратный путь. Он уносил с собой увесистую нотную тетрадь, в которую были переписаны многие произведения Букстехуде.
Когда Себастьян в середине февраля 1706 года вернулся в Арнштадт, его ждало приглашение явиться на заседание консистории, чтобы объяснить свое поведение.
На этом заседании церковные служители припомнили юноше все: и небрежные занятия с хором, и долгое отсутствие, и даже... слишком вольное сопровождение хоралов.
«Допрашивается органист Новой церкви Бах, — записано в протоколе, — относительно того, где он недавно пробыл так много времени и у кого он на сие получил дозволение.
Он: Был в Любеке с тем, чтобы там узнать кое-что по части своего искусства, но предварительно испросил дозволение на то у господина суперинтенданта.
Господин суперинтендант: Он просил таковое только на четыре недели, а отсутствовал же в четыре раза больше.
Он: Надеется, что тем временем тот, кого он здесь поставил вместо себя, справлялся с игрой на органе настолько хорошо, что по сему поводу не могло быть никаких нареканий.
Мы: Ставим ему на вид, что до сих пор он делал в хорале много странных вариаций и примешивал к оному много чуждых звуков, что приводило общину в смущение».