28 июля 1750 года, во вторник, в сумерки длинного летнего вечера, в восемь часов пятнадцать минут сердце Баха перестало биться. Рукопись хорала оборвалась на двадцать шестом такте.
...Когда-то, вскоре после женитьбы на Анне Магдалене, Себастьян вписал в ее тетрадь трогательную песню:
Эта мечта композитора сбылась. Его жена и друг, мать его тринадцати детей была с ним до последнего вздоха. Когда-то веселая, доверчивая и добродушная, она стояла у постели своего мужа, убитая горем, беспомощная, с четырьмя несовершеннолетними детьми, которые оставались на ее попечении.
В пятницу 31 июля ранним утром на церковном дворе церкви Св. Иоганна при похоронном перезвоне колоколов собрались все педагоги и школьники церкви Св. Фомы, чтобы проводить в последний путь кантора, отдавшего школе двадцать семь лет своей жизни.
Гроб с телом усопшего был внесен в церковь, и священник произнес над ним заупокойную молитву. Затем тело Баха было захоронено у южной стены церкви Св. Иоганна.
Лейпцигские газеты с болью откликнулись на смерть музыкального директора города. И хотя в полной мере величие Баха-композитора открылось лишь его потомкам, но и его современники остро ощущали всю тяжесть постигшей их утраты. «О потере этого неслыханно талантливого и славного человека глубоко скорбит каждый настоящий знаток музыки», — говорилось в некрологе, посвященном Баху одной из лейпцигских газет. А Музыкальное общество, организованное учеником и почитателем Баха Мицлером, почтило память своего умершего члена проникновенными строками стихов:
И лишь в протоколе магистрата были занесены слова, полные иронической насмешки: «Кантор школы Св. Фомы, или, вернее, капельмейстер Бах умер». Было также вписано замечание бургомистра Штиглица: «Школе нужен кантор, а не капельмейстер, а господин Бах был большим музыкантом, но не учителем».
Так немецкие филистеры оценили самоотверженный подвиг их великого соотечественника.
Заканчивая повествование о жизни Баха, один из его первых биографов И. Н. Форкель восклицает: «Этот человек был немцем. Гордись им, отечество, гордись, но будь и достойно его!».
К сожалению, Германия не всегда достойно чтила память гениального музыканта. На его могиле даже не было памятника, и только спустя более чем сто лет после смерти Баха была установлена мемориальная доска, приблизительно отмечавшая место захоронения композитора:
В этой части
бывшего кладбища Святого Иоганна
31 июля 1750 года
похоронен Иоганн Себастьян Бах.
Могильная плита с именем И. С. Баха в церкви Св. Фомы
Позже, когда старое кладбище уже перестало существовать и на месте его прокладывалась дорога, при раскопках был обнаружен дубовый гроб с хорошо сохранившимися останками какого-то человека. Ученые пришли к выводу, что это прах Баха. Его поместили в саркофаг, который захоронили под алтарем церкви.
Однако история, связанная с захоронением великого музыканта, на этом не закончилась. Во время Второй мировой войны в церковь Св. Иоганна попала бомба. Здание ее было разрушено. И все же каким-то чудом склеп, в котором стоял саркофаг Баха, уцелел.
В 1950 году, спустя двести лет после смерти композитора, его останки были перенесены туда, где он работал все последние годы своей жизни, — в церковь Св. Фомы и захоронены в специальной усыпальнице.
Анна Магдалена на десять лет пережила мужа. Она некоторое время с трудом перебивалась на небольшие денежные пособия, которые то собирались за счет общественной благотворительности, то выдавались ей магистратом, а потом была помещена в дом для престарелых, где 27 февраля 1760 года умерла. За ее гробом шли четверть учеников школы, как это бывало при погребении самых бедных людей. Вскоре в большой бедности умерли и две ее дочери. Только самой младшей из них — Регине Сусанне удалось дожить до того времени, когда Германия вновь вспомнила о своем великом гражданине. В 1800 году исследователь творчества Баха Ф. Рохлиц обратился к читателям «Лейпцигской музыкальной газеты» со следующими словами: «Семья Баха уже вся вымерла, за исключением единственной оставшейся в живых дочери великого Себастьяна Баха. Она уже достигла преклонного возраста и сейчас бедствует. Очень мало кто знает об этом; ведь она не может — нет, не должна — и не будет побираться! Не будет. Ибо люди, конечно же, не смогут не внять призыву не оставить ее без попечения, не дать погибнуть последней ветви этого рода, принесшего нам столь щедрые плоды».