— Где он?
— Недалеко. В ста пятидесяти милях от Буэнос-Айреса. Вот адрес, где они остановились. — Адриан передал нм листок, полученный от Начо и, вздохнув, продолжал: — Я слабый человек и сделал много глупостей, но эта была последней.
— Но, зачем же, вы, несчастный, ввязались в эту историю? — гневно спросил Хавьер.
— По двум причинам. Потому что мне нужны были деньги и…
— И ещё почему?
— И потому что Гонсало — мой сын. Поэтому я не только ввязался в это дело, но и вышел из него. Я не могу больше видеть, в какое чудовище превратился Гонсало!
Никто не посмел обвинять несчастного Адриана. Все сидели молча.
— Вам, наверное, рассказывали эту историю о любви Игнасио к Вирхинии и Адриана к Монике? Так вот, тогда у Игнасио и Вирхинии родился Хуан Карлос, а у нас с Моникой — Гонсало… Но я не за этим пришёл. Хуан Карлос, я прошу вас как можно быстрее ехать за своим сыном, потому что Гонсало уже отправился на поиски. Он знает, где найти адрес. Этот дьявол может оказаться там раньше, и за жизнь вашего ребёнка трудно будет поручиться. Потому что Гонсало ненормальный!
— Да, да, вы правы! — воскликнул Хуан Карлос.
Иоланда хотела поехать с ним, но он сказал, что справится один. Быстро собрался и вышел. Он нёсся на своей машине быстрее ветра и не боялся разбиться, потому что верил, что после таких страшных переживаний уже ничего не может случиться. По крайней мере, с ним… Эта мысль его и подгоняла.
Сто пятьдесят миль — не такой уж большой отрезок пути, особенно если шоссе пустынно, и никто не мешает мчаться с предельной скоростью. Но сто пятьдесят миль огромное расстояние, когда надо спасти собственного ребёнка. Хуан Карлос делал, что мог, летел на пределе возможностей, убеждал себя, что всё будет хорошо, но к своему ужасу он опоздал. Девушка по имени Мирта сказала, что ребёнка только что забрали.
— Кто?!
— Его отец, — ответила Мирта.
Хуан Карлос схватился за голову. Как он мог такое допустить! Его сын в руках Гонсало. Это страшно…
Когда Гонсало въехал в город и повернул к дому Идальго, на его устах играла зловещая улыбка.
По дороге он надумал заехать сначала в свой офис и забрать кое-какие бумаги. Там его уже ждала Эстела. Она не могла отказать себе в этом последнем, прощальном жесте.
— Что тебе надо?! — рявкнул Гонсало.
— Дорогой Гонсало, ты банкрот! Ты нищий! — Она с восторгом кинула на стол бумаги, подтверждающие её слова, и следом ещё одну.
— Что ты говоришь! Ты что! — Он стал судорожно хватать листы, просматривать и бросать. — Не может быть! Ах, ты…
— Посмотри сюда, Гонсало. — Эстела показала ему последний листок. — Видишь, кому теперь принадлежит дом семьи Идальго?
Он взглянул и обомлел. Нет. Это невозможно! Такого удара не переживёт! Чтобы его дом принадлежал Иоланде!
— Ты грязная шлюха! — закричал Гонсало и выбежал из офиса. — Но я ещё покажу вам всем, кто тут хозяин! Вы у меня на цыпочках ходить будете!
Он сел в машину, где на заднем сиденье в люльке лежал маленький Хуан Карлос, и помчался домой.
— Что это за ребёнок? — спросила Сара, когда Гонсало ворвался в дом, держа младенца на руках.
— Это твой правнук, бабушка. Сын Иоланды и Хуана Карлоса! Он останется здесь, — ответил со смехом Гонсало.
— Унеси отсюда этого ребёнка. Я не хочу его видеть.
— Почему же, бабушка? Он член твоей семьи. В нём течёт твоя и моя кровь!
— Гонсало, — как-то равнодушно сказала Сара, — сядь. Мне нужно с тобой поговорить.
— Нет, бабушка, сейчас я не могу. Я очень занят.
— Садись, Гонсало, и послушай. Я хочу рассказать тебе очень важную новость. Очень важную. Несколько дней тому назад, пока ты занимался своими делами, я узнала новость, которая привела меня в полное замешательство.
— Ну, ладно, — согласился Гонсало, — говори, в чём дело. Только быстро.
— Послушай меня, все эти годы ты был моим любимым внуком, я на тебя рассчитывала, ты представлял лицо Идальго. Но теперь всё изменилось…
— Бабушка, скоро всё будет так, как раньше!
— Нет, нет, я говорю не о будущем, я говорю о прошлом, Гонсало. В твоём прошлом есть такое, о чём ты не подозреваешь. Я об этом тоже не знала, пока ко мне не пришёл Адриан и не рассказал!..
— Говори яснее, бабушка!
— Ты должен знать, Гонсало, что хоть ты и был моим любимым внуком, в действительности ты не мой внук. В тебе нет ни капли моей крови…