— Садись. — Саша подводит неожиданно оробевшего Яника к одному из столов в середине зала. — Я пока соображу какого-нибудь кофе-чая.
Яник остается один. У дальней стены аккуратными стопками — как книги — сложены матрацы. Тут и спят, надо же… У другой стены — невысокий подиум, на нем — заваленный книгами стол с лампой и микрофоном на длинной жирафьей шее. Ага, это, видать, для главного. Сбоку от стола подвешен телевизор. Он включен — на экране какой-то старикан бубнит непонятно что — не слышно из-за приглушенного звука.
Подходит парень, в джинсах и мятой футболке, за ним еще один, и еще несколько. Они поочередно здороваются с Яником, называя свои имена, которые он, впрочем, немедленно забывает. Ему отчего-то неловко, причем чувство это усиливается оттого, что все подошедшие усаживаются именно за его стол, рядом и напротив, как будто другого места нету. Они сидят молча, разглядывая Яника… судить будут, что ли? И куда это Саша запропастился? А! Вот и он, слава Богу — мечет на стол пластиковые стаканы, графины с водой, термос, чай, кофе…
— Рав уже здесь?..
— Конечно…
— Ну так позови его…
— Уже позвали…
— Ну ничего, подождем…
— Ты не тушуйся, Яник, — успокаивает его Саша вполголоса. — Они тут все, чтобы помочь. Положительная энергия. Налей себе что-нибудь…
Из комнатки, выгороженной в углу зала, выходит рав, удивительно похожий на питерского портного-частника, шившего в свое время яниковым родителям. Старичок такой, небольшого росточка, белая рубашка, аккуратное брюшко и коротковатые штаны на подтяжках. Ребята за столом, особо не суетясь, освобождают ему место — не во главе, даже не посередке — просто сбоку, где пришлось. Он садится и потирает кисти маленьких белых рук. Потом поднимает одну из них и стукает себя в грудь.
— Я — Менахем, — говорит рав, взглянув на Яника. — Саша рассказывал мне про вас. Вас ведь зовут… — он делает паузу, как бы припоминая.
Яник приходит к нему на помощь. Рот его открывается, чтобы сказать «Яник», но отчего-то произносит: «Иона». Надо же… яниковы щеки и уши краснеют, пораженные столь непонятным поведением рта.
Рав кивает, не обращая внимания на яниково смятение. Он вообще не слишком докучает Янику своим взглядом — посмотрит когда покороче, когда подлиннее… да и отведет. А Яник и рад: непростые глаза у старика; все вроде в порядке — и цвет теплый, и морщинки добрые вокруг… а все же что-то не то, непроницаемость какая-то, будто мерку снимает. Не зря портного вспомнил. Только портной-то — понятно для чего снимает, а этот зачем?.. — неуютно, в общем.
— Итак, вас преследует сон, — говорит рав. — И вы пытаетесь от него избавиться, но пока безуспешно. Вы пытаетесь убежать от него в явь, но он настигает вас и там. Сон этот связан с Ассирией, а вас зовут Иона… Аналогия настолько прозрачна, что мне даже не очень понятно, как это вы сами не догадались. Думаю, что и Саша мог бы объяснить вам все уже при первой встрече…
Сидящие за столом кивают и укоризненно смотрят на Сашу — мол, что ж ты так оплошал, Александр? Тот смущенно разводит руками.
«Сейчас небось скажет — устал…» — думает Яник.
— Устал я тогда… — виновато объясняет Саша. — Не просек…
— Вы помните историю пророка Ионы, вашего тезки? — спрашивает рав недоумевающего Яника. — От него тоже требовалось совершить нечто, чего он не хотел. А именно — идти в Ниневию со страшной вестью о предстоящей гибели города. Я не знаю, какими предстают ассирийцы в ваших снах, но реально Ассирия была воплощением ада на земле. Ни до, ни после мир не знал столь страшной, возведенной в ранг религии массовой жестокости. Ассирия была империей узаконенного изуверства, а Ниневия — его столицей. Если бы целью ассирийских царей были только завоевания, подчинение народов, разрушение… — это бы еще куда ни шло. Мало ли разрушителей проносились по земле в разные годы?
Нет, целью ассирийцев было мучительное уничтожение, с упором на «мучительное». Им было недостаточно просто захватить город, просто разрушить его, просто истребить всех его обитателей. Главное удовольствие заключалось для них именно в мучительстве, в садистском истязании побежденных. Ассирийские законы чудовищны, ассирийские боги отвратительны, коварны, блудливы. Если требовалось тогда указать на место, где расположен вход в ад, то место это располагалось именно там, между Калахом и Дур-Шаррукином, в Большой Ниневии, в самом сердце Ассирии, в логове сатаны. Идти туда, да еще и с угрозами — означало верную смерть, причем не просто быструю легкую смерть, но страшные, длительные, нечеловеческие мучения…