Как и следовало ожидать, Москву Андрей взял быстро и без потерь. Еще бы — ведь к прежней своей элегантной уверенности он добавил ореол международного опыта, а эта комбинация работала тогда безотказно. Взлет Первозванного к звездам Первопрестольной был красив и стремителен. Через пару лет его сухое лицо с энергичным бобриком уже красовалось на обложках журналов в непосредственном соседстве с благородной шевелюрой Билла Клинтона и выпуклыми прелестями Памелы Андерсон. Вице-президент по вопросам стратегии… соучредитель… член совета директоров… — титулы Андрея Белика сверкали и множились, как… как…
Мишаня щелкает пальцами, ища достойное сравнение.
— Как кролики… — приходит на помощь Яник.
— При чем тут кролики? — не соглашается Мишаня. — Кролики не сверкают.
— Ну, тогда… как пятна солярки в луже.
— Нет, не годится. Зачем ты приземляешь? — Мишаня усиленно морщит лоб.
— Кончай так напрягаться, Мишаня. Еще вспотеешь…
— Как фейерверк! — кричит Мишаня. — Сверкали и множились, как фейерверк! Вот!!
Усатый турок с переднего сиденья испуганно вздрагивает и оборачивается.
— Ничего, ничего… — успокаивает его Яник. — Это мы так… муки творчества…..Мишаня, ты бы того, поосторожнее. А то еще заметут за попытку захвата самолета. Ты мне лучше вот что скажи: как это такой зубр на нашу инвалидную артелку упал? Зачем ему это? Он ведь вон какой — с Памелой Андерсон на дружеском бедре, а тут мы с тобой — два аутсайдера, да каналетто наш занюханный. Не вяжется что-то…
— Вот ты сам его и спроси… — отчего-то обижается Мишаня.
Самолет осторожно пробует землю правым шасси и приземляется, по-вороньи подпрыгивая и упираясь в воздух трепещущими закрылками.
— Ну и где он, твой гений?
Залитый потом Мишаня растерянно озирается, ища Андрея Белика. Встречающих немного, и все они какие-то тихие, не турецкие. И Белика среди них вроде бы нет. Впрочем, Мишаня может и ошибаться: знакомство у него с Первозванным совсем мимолетное, даже не шапочное… — так, выпивали как-то за одним длинным столом.
— Да отцепись ты от тележки, Мишаня, — продолжает досадовать Яник. — Походи по залу, поищи; может, он где в другом месте торчит.
Мишаня послушно делает круг. В аэропорту Эсенбога чисто и тихо; странная какая-то Турция, думает Мишаня. Вот и Белика нету, а должен быть. А может, это и не Турция вовсе? Турцию Мишаня представляет себе совсем иначе, в духе старого фильма «Бег»… — там все было определенно грязнее и азиатистей. Странно… Вздыхая, Мишаня возвращается к Янику. Тот встречает его зверским выражением лица.
— Ну?.. Летим обратно?
Он свирепо озирается вокруг и вдруг подскакивает на месте.
— Вон же он, смотри! Как же ты его раньше не просек?!
Яник указывает на здоровенного усатого толстяка в шляпе и длиннополом пальто.
— Да ты что… это точно не Андрей… с чего ты взял?
— Ну как же! Ты глянь, что на нем написано!
И впрямь, на шее у толстяка плакатик с буквами «САС-Ти-Ви».
— Привет, генацвале… или как тебя там.
— Фатих… Очень приятно.
— Ты за нами?… Ну слава Богу!.. А где Андрей?
— Андрэ? Ждет в отеле.
— Ах, в отеле… понятно… эй, Мишаня, загружаемся!
Потом они долго едут в чистеньком транзите по бульвару Ататюрка и деликатно помалкивают. Отель расположен в центре, недалеко от огромной мечети, по-хозяйски воткнувшей в небо четверку длиннющих членисторогих минаретов.
«Как вилку в бараний окорок,» — думает Яник, глотая слюну.
Он проголодался и хочет спать. Теперь, когда кошмар с ассирийским младенцем оставил его, он старается использовать для сна каждую свободную минутку, наслаждается всеми его физиономиями и ужимками: и сладким растеканием сознания в момент первой дремы, и уютной серединной качкой перемежающихся полусна-полуяви, и радостным тягучим всплыванием в жизнь перед самым пробуждением. Это так хорошо — спать!..
Босс поджидает их в лобби.
— Хай. — Он протягивает узкую подростковую ладонь. — Андрей.
В его исполнении это и в самом деле звучит как «Андрэ». Шкодный такой Андрэ, среднего роста, худощавый и обладающий презрительной ленивой грацией модного парикмахера. Сначала он здоровается с Яником, безошибочно оценив субординацию внутри прибывшей группы из двух человек, и только потом, выждав паузу, поворачивается к Мишане. Эта непредвиденная задержка вынуждает бедного Мишаню снова вытирать о штаны заранее приготовленную руку. Он торопится и от этого потеет еще больше. Белик наблюдает за мишаниной суетой с насмешливым изучающим интересом.