— Ты! — палец помощника указывает на кого-то.
На помост выходят двое мужчин и женщина; воины тычками копий заставляют их опуститься на колени.
— Говори!
— Великий судья! — говорит один из мужчин. — Эта женщина — моя жена, а этот человек — купец. Он пришел в мой дом продавать ткани и соблазнил мою жену, и я застал их за прелюбодеянием. Позволь мне убить его.
— Глупый человек! — отвечает судья. — Ты мог бы убить их сразу, обоих. Зачем было тащить их сюда?
— Великий судья! Я не хочу убивать свою жену. Она еще молода, и тело у нее сладкое. Позволь мне убить только его.
— Это против закона. Если ты отпускаешь жену, придется отпустить и ее любовника. Решай.
Проситель мнется.
— Великий судья! — говорит он наконец. — Неужели нет способа отомстить моему врагу, не убивая при этом жену?
— Отчего же. Такой способ имеется. Ты можешь оскопить его и изуродовать его лицо. Для этого всего лишь требуется отрезать твоей жене нос.
— Слава мудрости великого судьи! — радостно восклицает обманутый муж. — Я согласен.
Люди на площади оживляются, привстают, чтобы лучше рассмотреть. Стражники хватают осужденных, и пострадавший собственной рукою вершит приговор. Яник хочет отвернуться, но не может. Он видит, как мужчина хватает жену за волосы, слышит, как одобрительное улюлюканье толпы сливается с криками несчастной, смотрит на то, как неловко она полусходит-полусваливается с помоста, обмотав покрывалом окровавленное лицо.
— Уу-у-у! — кричит рядом Фатих. — Поделом тебе, блудница! Скажи спасибо, что жива осталась! Уу-у-у!
Но главная часть представления — впереди. Стражники срывают одежду с осужденного, прижимают его лицом вниз, к бревнам помоста. Мужчина с ножом испускает торжествующий вопль. Кровь жены возбудила его, он пошатывается, как пьяный, и толпа отвечает ему сочувственным воем: «Ууу-у-у… Ууу-у-у…» Где-то Яник уже слышал что-то похожее… Где же? Где? Ах да, топталовка…
Муж с ножом усаживается верхом на обреченное тело, подрагивающее в ожидании пытки. Он еще раз воздевает свое оружие, заряжаясь послушной энергией толпы — ууу-у-у!.. — и, оставив руку с ножом наверху, засовывает вторую в промежность жертвы, какое-то время копается там, ловя ускользающую плоть, и наконец ухватывает… — вот оно!.. и — чик… ах, если бы можно было сделать это многократно!.. — поднимает над головой окровавленные гениталии врага, и толпа радостно ревет в ответ, широко разевая рты, готовая сожрать все, что ни кинут в ее жаждущую пасть — и отрезанные семенники, и жертву, и самого палача.
Все? Нет! По приговору, лицо оскопленного должно быть изуродовано. Стражники переворачивают воющее мясо на спину. Мучитель прыгает ему на грудь, полосует ножом лицо, подбираясь к горлу… но нет — бдительная стража вовремя перехватывает руку, отбирает нож: убивать нельзя — только уродовать. Как нельзя? — вскакивает, топчет лицо врага ногой… но нет, что нога — та же плоть… дайте мне камень, люди! — на тебе камень!.. ах, хорошо… раз! И еще раз! И еще!.. Все, парень, хватит… убивать нельзя, только уродовать…
— Эх, жаль, — говорит Фатих. — Не успел добить… теперь, может, выживет…
Стражники сбрасывают бесчувственное тело с помоста, бесцеремонно прогоняют мстительного мужчинку — хватит, пора и честь знать, кончился твой праздник! Помощник судьи снова выходит вперед, коршуном вглядываясь в съежившихся внизу людей.
— Ты!
Грузная голая женщина поднимается на склизкие от крови бревна, падает на колени, замирает под равнодушным взглядом судьи.
— Говори!
Женщина молчит.
— Великий судья! — говорит помощник. — Эта блудница была схвачена здесь, на рыночной площади, с покрытой головой. Согласно закону, изобличивший ее забрал ее одежду. Мерзкая тварь просит твоей милости.
Судья откашливается.
— Простая блудница не должна быть закрыта, — говорит он. — Таков закон. Наказание — шестьдесят палочных ударов и кипящая смола на голову. Готова ли смола?
Помощник подбегает к дальнему краю помоста. Только сейчас Яник замечает котел на треноге и нескольких стражников, усердно раздувающих угли. Нет, смола не готова…
— А этой не повезло, — удовлетворенно отмечает Фатих. — Получит палки, прежде чем сдохнет, сука.
— Ты! — указывает помощник.
— Он познал равного себе… познать его самого!..