Андрей выдерживает эффектную многозначительную паузу и заканчивает, напористо бычась в объектив:
— Андрей Белик. САС-Ти-Ви. Диярбакыр. Турция.
— Снято! — Мишаня переводит дух и тщательно зачехляет камеру. — Андрей, ты гений! Просто блестяще!
Он еще что-то восторженно бормочет, утирая обильно льющийся пот и даже чуть ли не тянется обнять Белика в порыве радостного восхищения. Андрей отстраняет его с очевидной брезгливостью.
— Спокойно, Мишаня. Что уж ты сразу так — кипятком? Ты мне эдак ненароком ноги ошпаришь…
— И ошпарю! — кричит Мишаня. — Потому что здорово! Когда следующий репортаж? Вечером?
— Следующий — из Сирии. По моим расчетам, завтра вечером мы должны быть в Эль-Камышлы. — говорит Белик и зевает. — А то и прямо из Ирака. Как пойдет. Я вас извещу сегодня вечером. А пока — извините, дела.
Он снова зевает, делает ручкой и уходит в рыночную толпу легкой развинченной походкой.
— Велик! — шепчет Мишаня, глядя ему вслед. — Просто велик. Как нам повезло, Яник, ты себе даже не представляешь. Работать с таким профессионалом!
— Дурак ты, Мишаня, — беззлобно говорит Яник. — Пошли в гостиницу. Пока антенну приладим… пошли, кончай жевать сопли.
Стены чайной обтянуты легкой хлопчатобумажной тканью.
— Это муслин, — говорит Пал. — По имени Мосула, куда мы едем…
Повсюду разостланы, развешаны, прилажены на стульях и лежанках домотканые курдские ковры, дорожки и покрывала. На небольшом возвышении поют двое, подыгрывая себе на странном лютнеобразном пузатом инструменте с тонким и длинным грифом.
— Это саз, — говорит Пал. — Курдская лютня, гитара, орган и симфонический оркестр — всё в одном лице. Вернее, в одном корпусе.
Яник смотрит на нее и кивает. Слава Богу, шок прошел; она уже совсем не выглядит подавленной, оживленно осматривается, подмечая все новые и новые детали и обстоятельно посвящая Яника в их значение. А он и рад, его эта диспозиция вполне устраивает — пусть себе рассматривает все, что душе угодно, лишь бы не мешала ему рассматривать ее самое, эту чудесную линию щеки, эти волосы, эту ломкую руку с тонким бледным запястьем.
— Эй! — сердито говорит Пал. — Ты опять где-то витаешь и не слушаешь. Для кого я тут разоряюсь? Что я только что сказала? Ну?
— Элементарно, Ватсон. Ты сказала, что у саза семь струн. Ты сказала, что они поют о свободе. Получила?
Музыка не нравится Янику — своим воющим, вкручивающим, спиральным характером она чем-то напоминает транс. Но Пал очень довольна, а значит, и ему хорошо.
— Откуда ты знаешь, о чем эта песня? — спрашивает Яник.
— Я немного понимаю курманджи… я ведь тебе говорила: моя тема — йезиды.
— А, ну да, конечно… — Яник понятия не имеет, кто такие йезиды. Надо будет спросить у Мишани. Экий он дурак рядом с этой университетской штучкой. Дабы укрепить пошатнувшуюся самооценку, Яник принимается разглядывать курдскую звукоаппаратуру. Сазы, в полном соответствии с духом времени, электрифицированы — от каждого тянется провод к допотопному усилителю. За певцами мельтешат красно-зеленые огоньки — наивная цветомузыка.
— А музыка тут и в самом деле древняя, — говорит Яник. — Одному усилку лет двести, не меньше. И в подсветке синего не хватает — перегорел, наверное.
Пал смеется.
— Это не цветомузыка, глупый. Это их национальные цвета — красный и зеленый.
— Я-то, может, и глупый, — обижается Яник. — А вот Андрей сегодня говорил, что курдам намного выгоднее интегрироваться в турецкую культуру. Что ихний Пи-Кей-Кей никому ничего не принес, кроме горя, страданий и пролитой крови. На черта им эта цветомузыка? Одного турецкого флага им недостаточно? Мало Анкара сюда бабок вбухивает?
Пал зловеще молчит, и Яник пугается — зачем завелся? Важны тебе эти курды? Тебе ведь совсем другое сейчас важно, вот и сидел бы, помалкивал.
— Ээ-э… Пал, — говорит он робко. — Ты только не оби…
Но Пал перебивает его все с тем же зловещим видом.
— Значит, так, господин Ионыч? Про турецкий флаг заговорили? А известна ли вам цветомузыка турецкого флага? Нет, а?.. Тогда послушайте, это интересно. В конце четырнадцатого века турки окончательно завоевали Балканы. Последняя решающая битва произошла на Косовом поле. Против турок сражалась объединенная сербо-боснийская коалиция, так что армии были большими с обеих сторон. Турки были организованнее и победили. Сербам не помогло даже то, что под конец сражения им удалось прикончить самого султана Мурада — один герой чудом ухитрился пробраться в шатер и перерезать султанье горло.