— Где? — кричит он. — Где? Заху? Где?
Масуд делает неопределенный жест на северо-восток. Там. Далеко? Масуд улыбается и поднимает вверх два пальца, растопыренных латинской буквой V. Два. Два километра. Яник кивает.
— Слушай, ты, мечта дантиста, — говорит он Масуду по-русски. — Тебе сильно повезло, что автомат сейчас у тебя, а не у меня… Очень сильно. Ты даже не представляешь себе, насколько.
— Йес, — радостно соглашается койот. — Ту.
Два.
Подтягиваются остальные. Андрей едва передвигает ноги. Один из проводников обвязал его своим кушаком и теперь тянет за собой на прицепе. Другой подталкивает сзади прикладом автомата. Выйдя на площадку, они останавливаются, и Андрей, почувствовав слабину, немедленно опускается на землю, как лишенная поддержки марионетка. Глаза его закрыты.
«Плохо дело,» — думает Яник.
— Масуд, — говорит он. — Отдых. Здесь.
— Нет, — качает головой Масуд. — Мы должны вперед. Сейчас.
Яник подходит к нему вплотную и указывает на полубессознательного Андрея.
— Он не сможет. Ты не получишь ничего. Ничего. Деньги — нет. Аут.
Подумав, Масуд снова качает головой и напряженно улыбается.
— Почему? Уже близко, — он поднимает свое V. — Два.
— Нет, — кричит Яник прямо в чернозубую улыбку. — Нет! Не два! Один!
И он тычет под нос койоту свою правую руку с оттопыренным в неприличном жесте средним пальцем.
— Это ты понимаешь, чурка гнилозубая? Один!
Улыбка исчезает с лица курда. Глядя в его непроницаемые глаза, Яник слышит сзади отчетливый металлический звук взведенного затвора.
«Обидно так умирать, — думает он. — Мишане-то сразу повезло, а мы еще целую ночь промучились…»
Масуд выстреливает несколько резких гортанных слов. Он смотрит на Яника в упор, пытаясь распознать непонятную природу этого странного русского. Чем угрожает ему этот слабый глупец? Пальцем? Или собственной смертью? И насколько серьезна его угроза? Может, просто надавать ему хорошенько по шее, и все образуется? Нет, не похоже… этот не уступит. Да-а… наградил шайтан клиентами… Связать и тащить волоком? Трудно… двоих даже впятером не вынесем… еще ведь багаж… и скальная полка — там особо не развернешься… нет, отпадает. А может, дать ему этот отдых?
— О'кей, — говорит наконец Масуд. — Отдых. Час. Один.
— Два! Два часа! — мстительно отвечает Яник и, закрепляя победу, демонстрирует V собственного изготовления. — Два!
Масуд кивает и начинает расстегивать вьючные ремни.
Для начала Яник осматривает багаж. Пропала антенна и большая часть аппаратуры, личные вещи — на месте. Вот и славно. Где-то тут у Мишани был спирт… На протирку объективов он уже не понадобится, а вот на воскрешение из мертвых… Он быстро собирает нужные шмотки и приступает к делу. Андрей даже не открывает глаз, когда Яник стаскивает с него мокрую одежду и разбухшие кроссовки. Тело его холодно, как у мертвеца. Яник плескает на него спирт и принимается безжалостно растирать шерстяным носком. Покончив с ногами, он натягивает на Белика сухие штаны и обувь и передвигается выше, к животу и груди.
— Боо-о-льно, — жалуется Андрей. — Отстаньте… спать…
— Больно — значит жив… — Яник неумолимо работает носком. — Ты куда это собрался? Завел меня неведомо куда, а теперь — в кусты? К Мишане захотелось, репортажи делать?..
Ну вот, вроде все. Он покрепче укутывает Белика во все свободные куртки и свитера. Теперь хорошо бы и самому переодеться… Один из проводников трогает его за плечо. Что такое? Чай. Койоты тоже времени не теряют — на газовой плитке булькает чайник. Яник бережно принимает горячий стакан, делает один глоток и доливает спирта. Так-то оно лучше, по-нашему… а то напихали сахару… Он приподнимает голову дремлющего Белика: а ну-ка, Андрюша, хлебни живой водицы… Андрей глотает торопливо, жмурясь от удовольствия. Ну и чудно… теперь дрыхни.
Затем Яник переодевается сам. Сейчас бы покурить… но сигареты намокли. Может, стрельнуть у этих, как их там — койоты позорные?.. Масуд, будто подслушав его мысли, подходит с пачкой. Понаблюдав за яниковыми реанимационными усилиями, он проникся к нему дополнительным уважением. Настолько, что решился на неформальные контакты.
— Ты? — говорит он, присаживаясь рядом на корточки. — Ты? Имя?
Прежде чем ответить, Яник берет сигарету и закуривает. Он еще сердит на Масуда и потому решает не допускать никакой фамильярности.
— Имя? — переспрашивает он. — Мое имя — Иона.