— Ты, наверно, не жук, ты — паук.
— Ага, паук я, — соглашается паук. — Я тебя съем?
— Ешь меня скорее, паук, плохо мне.
— Не, я тебя есть не буду… Ты — пророк Иона, наби Юнус, важная птица. Мы, пауки, птиц не потребляем.
Так говорит паук и бросает Яника вниз, и он летит, опережая собственное дыхание, в этот самый низ, в самый-самый… даже ниже, чем самый-самый, потому что он все никак не настанет, этот низ, а уж скорее бы. Скорее бы, ведь тошнит… нет, правда, тошнит со страшной силой; это как жилу из тебя тянут, тянут-потянут, вытянуть не могут, а больно-то все время, все врее-е-е-емя… Я ведь и не Яник уже — я мокрый комок тошноты… или тошный комок мокроты… я лечу вниз, в крутящийся колодец, в бешеный визг циркульной пилы, в разбегающиеся концентрические круги бесконечного падения. Я уже знаю, что не смогу упасть, ведь дна нету. Прежде я задохнусь от своей собственной блевотины, или лопнет сердце, или еще что… и уж скорее бы.
Но тут кто-то кладет на яников падающий лоб легкую, прохладную, спасительную руку, разом останавливая отвратительное мироверчение, мирокручение, миротечение, миро… Это Пал, ее рука… чья же еще? Кто же еще на такое способен? Кто еще может совладать с целым миром, если не Пал, сильная Пал, любимая моя девочка, голубка, прилетевшая с запада? Вот так… держи меня, не отпускай, не дай мне снова уйти, упасть, оторваться, провалиться в эту вихрящуюся бездну… держи, не отнимай руки, не отнимай…
И она держит, не отнимает… — вот и чудно, вот и слава Богу… мне еще надо кое-что сделать, надо объяснить, что-то важное… где же он? А! Вот он. Андрюша, братишка, как хорошо, что ты здесь. Давай поговорим, ладно? Ты так не по делу вчера выступил, так не по делу… Неужели ты всерьез думаешь, что я с ними, что я сатана, Таус-Мелек? Это ж надо такую глупость вообразить… Да ты посмотри на меня, Андрюша — это ж я, Яник. Я вижу, тебе глаза вставили, так что ты можешь… вот и посмотри.
— Вставили, вставили, не беспокойся… — говорит Андрей, улыбаясь насмешливой своею улыбкой. — Тут чего хочешь вставляют. И куда хочешь — на все вкусы и сексуальные ориентации. Мне вот глаза вставили. А можно и вынуть. Оп-па!
Он жестом фокусника вытаскивает глаз и держит его в руке. Глаз вращает зрачком и подмигивает.
— Понял? Дистанционное управление. Я тебе таких тыщу сделаю. Посмотри…
Яник смотрит. Вокруг, как пчелы, порхают сотни, тысячи андреевых глаз. Их множество, они заполняют все пространство. Нет, это даже не пчелы — это осы; вот они собираются в огромный черный осиный рой — огромный, жужжащий, бесконечный; рой крутится вокруг Яника, все быстрее и быстрее, искажая мир, превращая его в тот, недавний, ужасный вращающийся колодец. Что такое?.. Рука! Где рука?! Верните руку!!
— Вот тебе рука, чего раскричался, — Андрей склоняется над ним, как тогда, в подвале, только на этот раз не душит. — Экий ты нервный стал, право. Ты объяснить что-то хотел? Ну так говори, нет у меня лишнего времени с тобой тут валандаться. Только давай я сразу скажу — извинений не принимаю. Потому как есть ты бесово отродье, воплощение темных сил, которые нас злобно гнетут, вихрь враждебный, реющий над нами, как в той песне…
— Это почему же, Андрюша?
— А то самому непонятно, сатанинский прихвостень? Ты ведь каким ягненком прикидывался! Как вспомню, так зубы ломит, честное слово… Какую ты мне мораль читал! Мол, не по чести живешь, господин Белик, не по совести, истинных ценностей не разумеешь, втаптываешь в грязь драгоценную искру Божию… Даже по морде мне как-то заехал, помнишь? — Мол, использую я вас с Мишаней в личных корыстных интересах… Фу-ты ну-ты… Только кто кого под конец использовал? Ты нас всех и использовал — и меня, и Мишаню — использовал, да и выбросил, как засранную бумажку. Всех поубивал, никого не пожалел…
А я ведь тебе почти уже поверил, был такой момент. Даже подумал — а вдруг прав он, этот добрый мальчик, а вдруг и мне еще не поздно?.. Оставайся я в полной безнадюге, так и умирать было бы проще. Но ты мне и этого не позволил — а и правда, зачем?.. пускай человек помучается — и тебе приятно, и Таус-Мелеку угодно. Сначала дурацкой надеждой заморочил, а потом предательством оглушил. Ты меня не просто убил, а в спину, с вывертом, по-садистски, в лучших ваших традициях. Так что можешь радоваться… наби Юнус, будь ты проклят!