Кружатся над Яником запрокинутые андреевы лица, сливаются в мелькающий круг, в колодезные стенки… Вспыхивают и гаснут светляки далеких масляных ламп, тянется по бесконечной спирали огнеглазый павлиний шлейф, кривляются похабные козьи морды, жирным копотным блеском переливается змеиная чешуя… — тошно мне, тошно… Нет! Где рука?!.. Руку!! Вот она — рука… и Пал склоняется над ним, укрывает от козьих морд занавеской пахнущих счастьем волос. Пал, это ты? А где же Андрей? Вот он, Андрей, вот он… не уходи, ладно?
Дай объяснить… все это очень просто, понимаешь, просто и правильно. Если бы мы не накручивали на простые вещи бесконечные мотки всяких павлиньих хвостов, то это давно стало бы ясно всем. Я и сам-то понял, в чем дело, только сейчас, когда падал в этот тошнотворный колодец… как-то пришло ко мне разом — вся картина, ни прибавить, ни убавить. Так вот: мир — это ведь один большой кусок… я вижу, ты улыбаешься, ты говоришь: «Кусок дерьма…» — ты циник, Андрей, ну и ладно, пусть, тут неважно — чего именно… важно, что это одно тело, понимаешь? Мир — един. А значит, он не может быть плохим и хорошим одновременно — это ведь глупость, правда?
Это все равно что сказать: в этом теле левая рука хорошая, а палец на правой ноге — плохой… ерунда получается. Все тело — либо хорошее, либо плохое, вот ведь какая штука. Главное — понять эту простую вещь, а дальше уже само пойдет. В мире нету зла, вот в чем дело. Есть только добро. А все эти черти с павлинами — не более чем наши собственные домыслы, понимаешь? И сатаны никакого нету… Ты говоришь — а как же страдания? Как же смерть, и садизм, и войны, и кровавые кишки фатиховы, и твои пустые глазницы, и кинжал в спине, и Мишаня застреленный? Что — всего этого нету?
Есть, конечно, есть, я и не спорю… но сатана тут ни при чем. Просто с миром надо работать по правилам, вот и все. Смотри: вот купил ты чайник, поставил на огонь — воду кипятить. Это — по правилам. Но попробуй сделать что-нибудь не так, как надо — ну, например, взять горячий чайник не за ручку, а двумя ладонями за бока… Больно? Почему? Да потому, что правила надо соблюдать, инструкцию. С чайником-то это всем понятно, а вот с такой сложной штукой, как мир, — не всем. Вот и твой старый праведник залепил: нет, мол, никаких правил! Что же после этого удивляться, что больно? Может ли быть иначе — если без правил?.. Ну? Разве не так?
— Дурак ты, Яник, — смеется Андрей. — Ну точно — дурак… Заладил, как дорожный полицейский, — «правила, правила…» Правил-то хватает… на каждой стенке прибиты, в рамочках. Вот только которые из них соблюдать? Или все сразу? И кто их пишет, эти правила? — Дебилы всякие, еще глупее тебя… Чушь ты несешь, чушь!
— Нет, не чушь, не чушь! Правила-то и есть добро. А зло — это когда без правил… как ты не понимаешь?
— Да все я понимаю… на-ка, выпей лучше лекарства… ну, давай, приподнимайся… вот так, вот молодец… а то размахался тут руками… пей, Яник, пей, милый…
Это Пал, а вовсе никакой не Андрей… Где же тогда Андрей? Яник пытается оглянуться, но не может… и спать вдруг так хочется… Он закрывает глаза и проваливается в сон.
Что за грохот такой? Грузовики, наверное. Разъездились, спать не дают… Где ж это они разъездились, Яник? — Известно где — на улице, за окном… Что ты говоришь?.. на улице, значит… А на улице какого города, позволь спросить?.. какой страны?.. И в каком доме оно — это самое окно, на ту самую улицу выходящее? И как ты сюда попал, в эту кровать? И какое нынче число, месяц, год?.. Яник открывает глаза. А не пошли бы вы подальше с дурацкими вашими расспросами? Вот сейчас встанем и все разузнаем… нам это раз плюнуть… вот только…
Он, кряхтя, спускает ноги на пол и пробует встать. Победа! Ну вот, а вы боялись… пусть — покачиваясь, пусть — рукой за спинку кровати, но все же — вертикально! А теперь — шажок… ну-ка… маленький шаг для человечества, большой шаг для… или как там? Слабость, конечно, присутствует — и нешуточная, но ежели по стеночке, то мы еще хоть куда — хоть к окну, хоть к тумбочке… ага… Но лучше все-таки — к окну. Яник облокачивается на подоконник.
Перед ним город, большой город. Не Дахук — это точно… Многоэтажки всякие — безликий интернационал стекла и бетона. Купола храмов неизвестной принадлежности… хотя отчего же неизвестной?.. у большинства — очень даже известной — вон они, фаллосы минаретов, не дают ошибиться. А вон и старый квартал — темно-коричневые соты с плоскими крышами… и ни деревца… веселенькое место. Но главное — река. Яник узнает ее сразу, старую знакомицу, будь она проклята, ассирийскую поилицу-кормилицу, реку-людоедку, тварь враждебную. В Диярбакыре она была поскромнее; тут же раздухарилась, разлеглась, как истомившаяся купчиха, широким хамским разливом… ее места, ее кормушка, есть тут кому за нее заступиться… Что ж за город-то? Неужели — Мосул? А как же война?