— Эй ты, шестерка! А ну вернись! Кто за тебя сапог на место поставит? Вернись, падла!..
Ну, вернуться-то он, конечно, не вернется… но и наказывать мы его за это не станем, пускай себе плывет, рыбка мелкая. Не станем наказывать еще и потому, что слишком-то борзеть не надо, даже нам, пазамникам; во всем должон быть порядок, а иначе что?
Вот в это-то расслабленно-счастливое дембельское бытие и пробилась с Большой земли заезжая передвижная бригада армейской радиостанции «Галей ЦАХАЛ». Зачем они тогда к нам пожаловали? Яник качает головой… нет, теперь уже и не упомнишь. То ли Хизбалла опять мин покидалла, то ли по случаю Хануки — показать народу Израиля, в каких ужасающих условиях вынуждены доблестные его защитники зажигать ханукальные свечи… а скорее всего, просто захотелось ребятам порезвиться на халяву на близлежащем горнолыжном курорте. В общем, прикатили.
А как прикатили да размотали свои кабеля с микрофонами и прочими усилками, тут-то и оказалось, что какой-то один, самый важный усилок не фурычит. А без него — труба, каюк программе, сворачивай все хозяйство и — вниз, несолоно хлебавши, под неприветливые начальниковы очи. В общем, загрустили джобники, особенно техник ихний — он-то ведь во всей этой истории крайним выходил. Он уж и так к этому усилку, и эдак… и по коробке погладит, и отверткой пощекочет, и в нутро евонное дунет… — нет, все зря, все понапрасну. Карачун, да и только.
И местные солдатики тоже загрустили, особенно салаги. Они-то ведь уже намылились приветы по радио передавать, заказывать с понтом музыку по заявкам — для Геулы из Афулы, для Ривы из Тель-Авивы — мол, помню, люблю, скучаю, жди в следующий шабат, оторвемся… А тут — такой облом. И вот в этой-то, безусловно, крайней ситуации и решился самый старший и самый смелый из салаг обратиться за помощью к верховному существу, дедушке-пазамнику, его превосходительству Янику Борисовичу.
Дело в том, что если существовал на небесах бог звуковой электроники, то Яник, несомненно, являлся его наместником на земле. Этот дар открылся у него еще в России, лет эдак с десяти, то есть по сути — немедленно с возникновением личной необходимости во всевозможных магнитофонах, приемниках, плеерах, вертушках и усилителях. Никогда и ничему специально не учась, Яник тем не менее обладал каким-то совершенно сверхъестественным чутьем. Он мог взять набитую микросхемами плату, в буквальном смысле принюхаться к ней, поводить над нею руками подобно экстрасенсу, пощупать тут и там… и в итоге — безошибочно указать на неисправный элемент. На просьбы восхищенных зрителей и завистливых специалистов объяснить, заради Бога, — как?!.. каким макаром?!.. — Яник обычно пожимал плечами и говорил что-то совсем несуразное, типа «эта схема слишком теплая» или «как-то он странно пищит, этот конденсатор», а то и «этот транзистор как-то неестественно накренился»… — поди пойми.
В общем, салага знал, к кому шел. Подойдя к яниковой комнате, он не стал стучаться наобум святых, а предусмотрительно прислушался к звукам телевизора и подождал конца передачи, чтобы, Боже упаси, не помешать дедушке своим невежливым стуком… а уже затем, деликатно поскребясь, приоткрыл дверь. Все эти предосторожности вкупе с недавней победой «Бейтара» привели к тому, что Яник принял салагу благосклонно и сразу не выгнал, а наоборот, выслушал почти до конца.
Когда он вразвалку вышел к народу, все смолкли. Яник молча потрепал по плечу несчастного техника — мол, ну-ка, отвали, сявка, — зевнул и присел перед усилком на корточки. Потом, не глядя, протянул назад руку и прищелкнул пальцами.
— Отвертку… отвертку… скорее… — прошелестел старший салага. Техник поспешно вложил отвертку в нетерпеливо подрагивавшую кисть. Яник брезгливо сморщился и влез в недра усилка обеими руками.
— Может, отключить его сначала… он под питанием, дернет… — осторожно посоветовал техник.
— Глохни, споцалист, — ответствовал мастер, и гримаса его стала еще брезгливее.
В животе усилка зародился какой-то странный свист. Яник снисходительно кивнул:
— Боишься, блин… ничего… все боятся… Затем он встал с корточек, неторопливо отряхнул руки и все так же, вразвалку, направился восвояси.
— Что, не вышло? — спросил техник его удалявшуюся спину.
Яник обернулся. Безграничное презрение сквозило в его профессионально-дембельском взгляде.
— Не вышло балалайки из дышла, — произнес он, медленно цедя каждое слово. — Начинайте работать, господа сапожники. У вас есть ровно полтора часа. На одном мосту больше не протянет. Засекайте время.