Коти нашла бутылку и откупорила ее. Обращалась она с пером и щипцами куда увереннее, чем раньше; тогда бутылки всегда открывал я.
Она плеснула вина в два бокала и принесла их, усевшись напротив меня.
Сбоку за окном был виден крошечный садик; что там росло — не знаю, но думаю, пышные цветы и овощи.
Я отсалютовал ей бокалом.
— Домохозяйствуешь.
Она кивнула.
— Нужда заставила.
— Да, случается.
Ротса сидела у нее на плече, прижимаясь и ластясь.
— А где Влад Норатар?
— Играет снаружи. Должен скоро вернуться.
Я кивнул.
— У него есть друзья?
— Парочка. И время от времени появляется та девочка, Девера.
— Хорошо.
Спросить, скучала ли она по мне? Нет, не стану.
— Ты сейчас часто видишься с Норатар?
— Да, — сказала Коти. — Она у мальчика, можно сказать, второй родитель.
Я кивнул.
— И как?
— Ну, до политических скандалов у нас дело не доходит, — чуть улыбнулась она.
Я попробовал усмехнуться в ответ, однако получилась скорее гримаса.
— Вся эта история с Алиерой. Ей, вероятно, трудно приходится.
— Да уж я думаю.
— Я про Норатар.
— О. Да, трудно.
— Как это ее избрали Военачальницей?
— Не знаю; такое мы с ней не обсуждаем.
— Пожалуй.
— И даже если бы обсуждали — не думаю, что она одобрила бы, начни я болтать об этом с тобой.
Я кивнул, отхлебнул еще вина и сменил тему.
— В Южной Адриланке все устроилось?
— Я не участвую, если ты об этом. Там все осталось как было. Ничуть не лучше.
— Но ты все еще даешь уроки чтения?
— Недавно перестала, а так — дважды в неделю.
Я кивнул. В голове роились вопросы: «Ты по мне совсем не скучала?», «Трудно было — растить его одной?», «Он хоть иногда обо мне спрашивает, и если да, что ты отвечаешь?»
Озвучивать их я не стал.
— Вино хорошее? — спросила она.
— Сама знаешь.
— Просто пытаюсь поддержать разговор.
— И ничего не сказать.
— И это тоже, — согласилась Коти.
— Прости. Я не хотел создавать трудности. Просто… хотелось повидать тебя. И мальчика.
Она кивнула.
— И проверить, вдруг что выяснится насчет того, чем ты там занят.
Я кивнул. Слово «занят» она выговорила как-то по особому, может, стоило уточнить, о чем это она — но я не стал.
— Если бы я могла рассказать что-то, что помогло бы тебе — я сказала бы.
— Знаю.
— Что с тобой случилось с тех пор, как ты тут был в прошлый раз?
Я рассмеялся.
— Ты сама-то на такой вопрос можешь ответить?
— Нет, пожалуй, — улыбнулась она. — Любовниц много завел?
— Одну, — ответил я, — и как ни странно, драгаэрянку.
— Интересно. Ты меня удивил. И как ощущения?
— Трудно сказать. Пока все еще развивается. А у тебя?
— Любовники? Парочка промелькнула, но не в нашем с тобой понимании этого слова.
Я кивнул.
— А еще я обменялся парой слов с Богиней Демонов.
— Что, правда? И как, получил удовлетворение?
— Нет, но узнал еще больше такого, от чего мне категорически неуютно.
Полагаю, причина в том, что у меня слишком мало неуютных сведений.
— Понятно. Мне нужно знать подробности?
Это был трудный вопрос.
— Нет, — наконец проговорил я.
— Что ж, верю на слово. — Коти помолчала. — Ты сможешь их одолеть?
— Джарегов? Нет. В дальней перспективе — никогда. Однажды они меня достанут. Ты же знаешь, как это крутится…
— Знаю. Я не была уверена, что ты готов это признать.
— Не был бы готов, они меня уже достали бы.
Коти снова помолчала.
— Полагаю, ты также подумывал и над вариантом, когда они просто не сумеют воспользоваться клинком Морганти.
Я кивнул.
— Самоубийство. Да, конечно, думал. Только это не мое.
— И что же твое?
— Жить на всю катушку и всячески оттягивать неизбежное.
— Что ж, полагаю, другого тебе и не остается.
— Если только я не сумею все исправить.
Глаза ее вспыхнули.
— Как?
— Пока еще не уверен. Есть пара мыслишек.
— Рассказать можешь?
— Пока нет.
— Когда сможешь — учти, для меня это не праздный вопрос.
— Ага, для меня тоже.
Тут на сцене появился Влад Норатар — ворвался, явно собираясь выпалить что-то важное, потом взглянул на меня, замер и неподвижно застыл.
Не знаю, чего я ждал; понятно, что четырехлетний сильно отличается от восьмилетнего. Но он настолько не походил на того карапуза, каким запомнился мне… Лицо у мальчика вытянулось, а глаза уже были не такими невероятно большими, хотя светились по-прежнему. Каштановые волосы заметно потемнели, хотя и не до черноты; длинные локоны лишь самую чуточку завивались. Раньше он был пухленьким, теперь стал тощим.