Лишь только войска Тимура ушли из Азова на Северный Кавказ, а затем и на Нижнюю Волгу, венецианцы поспешили направить в Тану консула, который должен был в качестве посла посетить ставку хана, чтобы возобновить торговые права Венеции, все ее бывшие «avantagia», «libertates», «pacta». Для этого был избран Бланке де Рипа, который получил инструкцию в феврале 1397 г. и уехал в Тану.[104] Его впечатления были плачевны: [39] вместо города он нашел лишь руины и полное опустошение. Но и это не остановило усилий венецианцев вернуть себе свою станцию в устье Дона: получить разрешение от хана на новую застройку и возведение укреплений (все документы этого рода сгорели, а дома и городские стены лежали в развалинах), добиться снижения пошлины с 3% до 1.5%, организовать группу уже съехавшихся в Тану купцов и наладить приток товаров. Все эти поручения должен был выполнить посол Андрей Джустиниани.[105]
На пороге XV в., после потрясений, вызванных походами Тимура, Тана восстановилась как будто в последний раз. Площадь ее сократилась, местное население поредело. Нет оснований полагать, что вокруг Таны стало спокойнее, — смуты в распадающейся Орде не могли принести венецианским купцам ничего, кроме тревоги и опасностей;[106] успехи турок серьезно затрудняли морские коммуникации. Ярко проявился результат битвы Тимура с турками при Ангоре (28 июля 1402 г.): победа монголов сопровождалась пленением султана Баязида и на некоторое время ослабила развитие турецких завоеваний, неуклонно направленных на Константинополь. После Ангорской битвы и в Тане наступило облегчение, однако общее положение становилось все более тяжелым, а торговля — все скромнее. Турки заметно увеличивали контроль за проходом судов по проливам, а потому и венецианцы, и генуэзцы были вынуждены искать иного — конечно, только сухопутного — подхода к Черному морю. Он был найден на устье Днестра, в Маврокастро, иначе — Монкастро (так итальянцы называли Белгород или Аккерман).
В 1435 г. венецианцы установили отношения с молдавскими господарями («волошскими воеводами» русских документов),[107] и связь Италии с колониями Северного Причерноморья, хотя и ограниченная, стала временами осуществляться по долгому и трудному пути, через Германию и Польшу, минуя турецкие преграды. Однако так могли идти лишь отдельные группы людей — послы, гонцы, должностные лица, — но не товары, если они предназначались для Италии.
Колебания в течение всего нередко поистине тяжелого существования Таны отражались в многочисленных документах венецианского сената относительно торгов (incanti), регулярно организовывавшихся правительством для отдачи в наем построенных [40] венецианским арсеналом вооруженных торговых галей. Размеры платы за суда, устанавливавшиеся на этих аукционах, весьма различны[108] в зависимости от политической ситуации и трудностей достижения Таны морским путем. Но даже приближаясь к последнему и неизбежному отказу от Таны, в Венеции все еще пытались снаряжать торговые галеи, чтобы провести их в Азовское море. Руководители ведомства морских дел, так называемые «sapientes ordinum», вновь и вновь напоминали, насколько важны для Венеции торговые плавания в Тану (viagia Tane).[109] Но в 1460 г. сенат уже не решался объявить торги и 91 голосом против четырех отверг внесенное предложение.
На состоянии Таны отозвалось также и новое (недавно совершенно еще неслыханное) направление политики в самой Венеции. С давних времен все венецианцы — от дожа до обездоленных гребцов на галерах — знали, что живут морем, а не землей, что сам их город «установлен в море», что их «крышей является небо, а стенами — водяные струи». По записи видного политического деятеля Венеции, «великого канцлера» Рафаина Карезино (ум. в 1390 г.), который умел отмечать важные политические направления своего правительства, дож Андрей Контарини (1368—1382) заявил, что главным делом Венеции является забота о своей власти на море, но никак не излишне внимание к обладанию землями: море приносит почести и богатство, а с землей связаны всяческие затруднения, споры и войны.[110] Такова была основная политическая линия Венеции в конце XIV в., даже после потерь по Туринскому миру 1381 г.
106
В предисловии ко второму тому Тизенгаузена (1941) отмечено: «Данные по истории Золотой Орды в эпоху ее окончательного распада в XV в., как известно, чрезвычайно скудны. Арабские источники для этого периода не дают почти ничего, и единственными доступными были до сих пор источники русские... Персидские источники дают немного, но гораздо более, чем арабские» (Тизенгаузен, II, стр. 12).
107
Thiriet. Reg., doc. 2381, a. 1435, Apr. 19. — Ср. о Монкастро у Барбаро (Вагbаrо Viaggio alla Tana, § 50).
108
См. соответственные таблицы торгов и цен на галеи: Тhiriet. La Romanie, p. 344—345, 421—423.
109
Thiriet. Reg., doc. 3104, a. 1460, Mail 15: «...et sicut notum est, viagium Tane erat unum de principalioribus et utilioribus, a quo cetera viagia huius nostre civitatis dependebant et dependent».
110
Raffaino de Caresinis (Caresino). Chronica (continuatio Annalium Andree Danduli). Muratori, RIS, t. XII, p. 444. Новейшее издание: Raphaini de Caresinis. Chronica aa. 1323—1388. A cura di E. Pastorello. Bologna, 1923 (RIS, XII, 1).