§ 10. Мы нашли сто двадцать человек, чтобы отвезти их вместе с нами на эту работу; каждому мы платили по меньшей мере три дуката[369] в месяц. Спустя восемь дней все мы семеро, вместе со ста двадцатью наемными работниками, выехали из Таны, забрав с собой одежду, продовольствие, оружие и инструменты; все это мы везли на санях[370] (подобно тому, как возят поклажу в России), двигаясь по льду, по реке. Мы добрались до нужного нам места уже на следующий день, потому что оно находится на самой реке и отстоит примерно на шестьдесят миль от Таны.
Курган имел в высоту пятьдесят футов, сверху он плоский. На плоскости находился другой курган, похожий на круглую [139] шапку с полями вокруг, так что два человека могли бы идти по ним один вплотную к другому. Этот второй курган был высотой в двенадцать футов. Нижний курган имел очертание круга, как будто его сделали по циркулю; диаметр его равен 80 футам.
Мы начали врезаться и копать на плоскости большего кургана, там, где начинается меньший курган. Мы имели намерение проникнуть внутрь снизу вверх, до самой верхушки, и хотели проделать широкий ход, идя в длину. В начале раскапывания почва была настолько твердой и промерзшей, что ни мотыгами, ни топорами мы не могли ее разбить; однако, едва углубившись, мы обнаружили мягкую землю. Поэтому в тот день мы хорошо потрудились. На следующее утро, возобновив работу, мы наткнулись на обледенелый грунт, еще более твердый, чем вначале, так что были принуждены оставить тогда свое предприятие и возвратиться в Тану, но все же с намерением и твердой решимостью вернуться к делу весной.
§ 11. К концу марта мы и вернулись, опять с судами и лодками, привезли сто пятьдесят человек и принялись копать. За двадцать два дня мы сделали ход длиной приблизительно в шестьдесят футов, шириной в восемь и высотой в десять футов.
Теперь вы услышите о вещах весьма удивительных и, так сказать, невероятных.
Мы нашли все, как было предсказано. Поэтому мы еще больше уверовали в то, что нам говорилось, и настолько, что, в надежде отыскать сокровище, мы пустились таскать носилки усерднее, чем те люди, которым мы платили, и как раз я стал мастером по носилкам. Удивительное заключалось в том, что верхний слой был черен от травы, затем по всей поверхности лежал уголь.[371] Это, конечно, возможно, потому что, имея здесь же ивовые леса, легко было жечь ивняк по всему кургану. Ниже лежала зола на глубину одной пяди. Это также возможно, ввиду того, что рядом имеются заросли камыша: при его сжигании получалась зола. Ниже, на глубину еще одной пяди, лежала шелуха от проса. По поводу этого можно сказать, что здесь, когда ели просяную кашу, то сохраняли шелуху, чтобы положить ее на это место; однако я хотел бы знать, сколько надо было иметь проса, чтобы заполнить шелухой, да еще на глубину целой пяди, всю поверхность этого кургана? Еще ниже лежала рыбья чешуя, а именно — чешуя морского окуня и других рыб, и также на глубину одной пяди. Конечно, можно было бы сказать, что в этой реке ловилось множество окуней и другой рыбы и их чешуи могло хватить, чтобы покрыть весь курган; однако я предоставляю сообразить самим читателям, насколько это возможно и правдоподобно. Сам я могу лишь удостоверить, что это сущая истина. В связи со сказанным я полагаю, что человек, приказавший устроить такую могилу, — его имя было Индиабу, — и желавший выполнить все многочисленные церемонии, которые соблюдались в те времена, должен [140] был заранее подумать о том, чтобы собрать и сложить на место все эти вещи.
Проделав раскоп и не найдя сокровища, мы решили провести еще два рва в глубь большого кургана, шириной и высотой в четыре фута; прокопав их, мы нашли белый и настолько плотный грунт, что сделали в нем ступеньки, по которым и таскали носилки. Углубившись почти на пять футов, мы нашли на этой глубине несколько глиняных сосудов; в некоторых была зола, в других уголь; некоторые были пусты, другие наполнены костями осетровых рыб. Нашли также пять-шесть бусин величиной с померанец; они были из обожженной глины, глазурованные, похожие на те, что изготовляются в Марке и привешиваются к неводам. Еще нашли мы половину маленькой ручки от серебряного котелка; сверху на ней была змеиная головка.
Когда наступила святая неделя, принялся дуть восточный ветер с такой яростью, что поднимал землю и вырытые комья и камни и бросал их в лицо рабочим, так что сочилась кровь. По этой причине мы решили остановиться и не предпринимать более никаких попыток. Это было в понедельник после пасхи.[372]
§ 12. До сих пор это место называлось «Гульбединовыми ямами», а после наших раскопок оно стало называться — и именуется так до нынешнего дня — «Франкской ямой», потому что проделанная нами в течение немногих дней работа была настолько велика, что казалось — здесь за это короткое время действовало не меньше тысячи человек.
369
Три дуката в месяц, т. e. 36 дукатов в год, было немалой платой за простой труд землекопа. Группа купцов (семь человек) должна была заплатить 120 наемным рабочим 360 дукатов в месяц, что составляло довольно значительную сумму. Экспедиция запаслась провиантом (victuarie), так что землекопы получали питание. Когда купцы возобновили весной работы на Контебе, они взяли туда 150 землекопов и копали в течение 22 дней.
370
Барбаро, так же как Контарини, употребляет русское слово «сани»: zena, sani (Tana, § 10, 55), sanili, sani, sano (Contarini, p. 102 r, 103 r,104 v). Ср. примеч. 146.
371
На Кобяковом городище (Контебe) археологи определили тип жилищ в виде построек с камышовыми стенами, обмазанными глиной, или же в виде построек со стенами из жердей (как плетни), тоже обмазанными глиной. Сгоревшие стены этих камышовых жилищ и жилищ из жердей могли образовать значительный слой золы. Обгорелая глиняная обмазка приобретала розоватый оттенок. См. более подробные описания античных поселений на Дону в книгах Т. Н. Книпович, В. Ф. Гайдукевича, Б. Д. Шелова.
372
В указанном Барбаро году (1438) Пасха приходилась на 13 апреля. Следовательно, раскопки венецианских купцов на холме Контебe прекратились в понедельник 14 апреля 1438 г.