Вот эскиз национального характера чилийцев:
«Характерной чертой имущих классов является комплекс неполноценности. Все им ненавистно в своей собственной стране: и прошлое, и настоящее, народ и его обычаи, законы и т. д. Буржуазные газеты, социологическая литература и беллетристика полны ругани по поводу “этой несчастной обреченной страны”. Если “приличный” чилиец встречается с иностранцем, то считает своим долгом уведомить его, что Чили — “паршивая страна” и что чилийцы — “окаянный народ”.
У “приличного господина” отсутствует всякое понятие национальной гордости, что характерно для соседей-аргентинцев. Такой чилиец завидует “аргентинскому образу жизни” от всей души, и Буэнос-Айрес для него почти то же самое, что Мекка для мусульманина. Он восторгается аргентинской модой, кинокартинами, изобилием в магазинах, даже аргентинскими полицейскими. У чилийских женщин особым шиком считается аргентинская одежда, сумки и украшения. Мужчины, впрочем, не отстают от них. Однако в Чили новая одежда весьма дорогая и потому для среднего чилийца недоступна. Поэтому очень популярны перекупщики и продавцы старого платья. Есть даже люди, которые зарабатывают этим: скупают поношенные вещи в Аргентине или США и с барышом — после штопки и чистки — перепродают их в Чили. Хорошо одетый человек в Сантьяго заметен, так как большинство горожан одевается скромно.
Среди слабостей чилийцев, я бы сказал, пороков, следует отметить их любовь к картам. Во всех пансионах, в которых я жил, обитатели по вечерам “резались” в карты, главным образом в покер. А с субботы на воскресенье играют ночь напролет: обычно на мелочь, но если матерым игрокам попадется провинциальный простофиля, то с него в азарте снимут последние штаны.
Чилиец в деловых отношениях скрытен и недоверчив. Он никогда не решается сказать “нет” — он всегда говорит “да”. Но у него это означает и “да” и “нет” одновременно, и согласие и отказ. Даже наши испытанные помощники и то обычно не открываются, не откровенничают с первого раза. Чилиец — мастер притворяться. Таких в стране называют — “макуко” (по названию лисы, обитающей в песках Атакамы). Никогда не следует забывать этой особенности чилийского характера. Если чилиец пообещал что-то, то это не значит, что он непременно выполнит обещание. Подобный стиль исполнительности характерен для лидеров политических партий, деятелей правительства, парламентариев и купцов-коммерсантов.
Среди достоинств чилийца следует отметить смелость и отвагу, которые он унаследовал от своего индейского предка араукана (мапуче). В Чили, как и во всех странах Южной Америки, слово “cobarde” обозначает больше, чем просто трус. В нем есть и другие значения: низость и подлость, коварство и предательство. Боже упаси вас употребить это слово без надобности, а также “cornudo” — рогатый, — оно не менее оскорбительно, хотя поводов к этому в реальной жизни чилийцев бывает предостаточно. Нравы в стране очень распущены. Нередко можно встретить двоеженцев, а что касается любовниц, то у каждого «нормального» чилийца она обязательно найдется. Характерно, что в Чили отсутствует культ донжуанства, чем славятся аргентинцы. Чилийский мужчина из этого особой доблести не делает, не хвалится успехами у женского пола. Даже в рабочих кругах, и более того, у партийного руководства, — наиболее здоровых элементов общества, — двоеженство встречается сплошь и рядом. Нельзя сказать, что чилийка продажна по натуре. В большинстве случаев женщина отдается мужчине бескорыстно, но с такой ошеломляющей легкостью, которой мне не приходилось наблюдать ни в какой другой стране…»
По мнению Григулевича, этот «фактор» резидент должен всегда иметь в виду:
«На всех конспиративных квартирах, которыми мы пользовались, а они подбирались с чрезвычайной осторожностью, как назло, появлялась “роковая женщина”. Это могла быть жена хозяина, дочь, сестра, а то и прислуга. И причина неприятностей была в том, что они так и норовили затащить в кровать нашего связника. И потому в чилийских условиях надо тщательно подбирать связников и людей, обслуживающих квартиры. Надо помнить, что товарищи со слабинкой могут разложиться в нездоровой атмосфере “страстей”. Поэтому отношения резидента с ближайшими помощниками должны быть такими, чтобы сотрудники не боялись его, а откровенно делились своими заботами, в том числе и интимными. И тогда резидент будет в курсе возможных осложнений и сумеет принять нужные меры, чтобы исправить промах сотрудника, например, с женой хозяина конспиративной квартиры».
В один из мартовских дней 1942 года Иосиф познакомился с писателем Танкредо Пиночетом, тем самым, который выступил в Чильяне с прочувствованной лекцией в защиту Советского Союза. Знакомство было делом случая. Из-за обеденного времени ресторан «Чез Анри» был переполнен. Григулевич и Кирберг с трудом нашли свободный столик. Говорили о делах нейтральных, потому что в зале было шумно, приходилось напрягать голоса, чтобы услышать друг друга. Неожиданно Кирберг прервал разговор и, встав из-за стола, направился к мужчине лет 60-ти, в темном костюме-тройке, который с озабоченным видом высматривал свободное место. Энрике пригласил его «составить компанию» и представил Григулевичу как «крупнейшего чилийского писателя 20-го столетия». Оказалось, что Иосиф был знаком с творчеством Танкредо: прочитал самую первую из написанных им книг: «Плебейское путешествие по Европе». Это был не только увлекательный рассказ о странствиях автора, но и пособие по выживанию для бродяг-романтиков, не имеющих гроша в кармане.
«Жаль, что “Плебейское путешествие” так поздно попало мне в руки, — сказал с улыбкой Иосиф. — Мне тоже довелось побродить по Европе, правда, лет на двадцать позже, чем вам, дон Танкредо. Прекрасная полезная книга. Я бы рекомендовал ее всем юношам, вступающим в жизнь. Она дает уроки ответственности, предприимчивости и самостоятельности».
Пиночет провел салфеткой по губам и рассмеялся:
«Верно замечено. Книгу издали накануне Первой мировой войны, и она пользовалась успехом. Романтически настроенные юноши покидали семейный уют, чтобы испытать себя в сложных жизненных обстоятельствах. Меня дружно обвиняли в том, что я учу молодежь бродяжничеству. Но потом почти все беглецы вернулись домой: война — не лучшее время для путешествий».
Дон Танкредо поведал, что работает над текстом брошюры, название которой «Вот что будет с нами, если Гитлер победит». Писатель предсказывал, что чилийцы не могут рассчитывать на снисхождение германских нацистов, если они появятся на скалистых берегах Чили. «Расово неполноценная» страна подвергнется полному разгрому. Конфискация промышленных предприятий, разгон парламента, закрытие университета, запрет на смешанные браки, появление концентрационных лагерей, — в стране воцарится образцовый «новый порядок», как в Европе, захваченной Гитлером. Танкредо Пиночет заметил, что его брошюра — это призыв к бдительности, поскольку в Чили есть свои собственные нацисты, которыми командует фон Мареес — в основном «золотая молодежь» и «троянские кони» из немецкой колонии, ждущие своего часа.
«Мы живем в тяжелое время, — согласился Кирберг. — Вашу брошюру должны прочитать в каждом чилийском доме. Это будет прививкой от коричневой болезни, опасность которой в Чили многие не понимают».
«В наше время нельзя без надежды, — вмешался Григулевич. — Давайте заглянем в будущее. Союзные армии наступают на Берлин с востока и запада. Немцы сдаются в плен целыми дивизиями. Распахиваются двери концентрационных лагерей. По тайным норам разбегаются нацистские преступники. Исчадья зла — Гитлер, Геббельс и Гиммлер переодеваются нищими, чтобы избежать справедливого суда народов…»
Танкредо Пиночет с любопытством глянул на Иосифа:
«Это — готовый сюжет для захватывающей книги. Почему бы вам не написать ее?»