Двадцать лет год за годом шел 37-й… Двадцать лет шаг за шагом двигался к непререкаемой власти неприметный человек с непроницаемой сущностью. За двадцать лет непрерывной, изощренной, изнурительной борьбы за власть и можно было накопить тот страшный опыт, который уже не останавливает в применении любых крайних средств к противникам. К 37-му, получив от всех своих разведок данные о зреющем недовольстве в верхушке армии, партии, НКВД, Сталин начал окончательную битву за абсолютную власть, и расстрельная эта битва продолжалась в 38-м, 39-м, 40-м и затихла на время лишь в 41-м.
А теперь задумаемся всерьез, кто же нанес больше ущерба прежней «ленинской гвардии», армии, Наркоминделу и даже НКВД? Фамилию «Сталин» не будем сбрасывать со счета, но вспомним другую — «Троцкий». Какие его синонимы вспомнят люди, жившие в то время? Троцкий, Иуда, Иудушка (даны Лениным!) и далее: Злодей, Маньяк, Предатель и так без конца… А люди, служившие ему: троцкисты, убийцы, предатели, изверги, прохвосты, негодяи, шпионы. Наверное, и по сей день это не изжилось, не вымерло.
Автор помнит, как в детских играх в те годы одному из подростков, невзрачному полупридурку по имени Ваня, за постоянные его переметы от одних к другим прилепили кличку Троцкий, и навсегда стал он Ваней Троцким, а то еще и троцкист-бухаринец. Подрастая, Ваня Троцкий принялся за воровские дела, ненадолго садился, а кличка следовала за ним, и, похоже, он настолько с ней свыкся, что она уже заменила ему фамилию. Было слышно, что Ваня Троцкий укатил с друзьями бочку пива и сидел, опять вышел и опять попался — снимал колеса с автомашины… Последний раз я видел этого Троцкого возле охотничьего магазина — торговал какими-то крючками-блесенками, а рядом с ним стоял такой же друг и торопил его: «Да, Троцкий, короче, пошли-погнали».
Вернусь к 37-му. Высланный в конце двадцатых за рубеж, настоящий Троцкий-Бронштейн развернул, как известно, такую кампанию против Сталина, какую, пожалуй, невозможно сегодня оценить по масштабам. Совершенно ясно, что Троцкий не имел другой цели, как вернуться в Россию и, подобно Сталину, захватить власть. Власть, ВЛАСТЬ. Троцкий не стеснялся в обвинениях Сталина, Сталину приписывалось все самое худшее, что можно было вспомнить из явного и наклеветанного. Троцкий вполне естественно рассчитывал на поддержку своих приверженцев и всех, кому Сталин стал поперек горла в борьбе за ту же самую власть. И Сталин получил в руки те «карты», с которым он мог, благодаря деятельности Троцкого, разделываться со всеми своими противниками: достаточно было «доказать», что они поддерживали Троцкого, входили в его «блок», служили ему, были назначены им, хотя бы обмолвились где-то о своей симпатии к нему, читали или хранили его «творения». Можно только с горечью сказать, что, не будь Троцкого, не было бы и «троцкистов», что, скорее всего, без вины виноватыми пошли под топор сталинской инквизиции. Следом за «троцкистами» и связанно с ними были-добавились «зиновьевцы», «бухаринцы» и даже «рыковцы». И сколько еще, и опять с идеальным прицелом на Троцкого, гибло и гибло «центристов», «уклонистов», «левых и «правых» «шпионов и террористов» — они не сосчитаны и по сей день.
После убийства Кирова Сталин всерьез стал бояться за свою жизнь, а боящийся за жизнь и обладающий верховной властью не раздумывает долго о прямом уничтожении своей «оппозиции». Сделаем при этом поправку на время, рожденное властью еще Антихриста. Впрочем, говоря «Сталин», во второй половине тридцатых лучше бы иметь в виду все Политбюро, связанное круговой порукой и подписями под расстрельными бумагами на высших. Низовых «врагов и уклонистов» судили, ссылали или даже расстреливали по решению «троек», «особого совещания», и здесь не подвести никаких итогов, кроме одного: все члены этих «троек» и «совещаний» в конце концов сами были или арестованы, или расстреляны. Ибо забыли, что БОГ ЕСТЬ!
Для высших Сталин формально соблюдал партийную демократию, их расстреливали или судили только после списочного голосования на Политбюро, и подпись Сталина почти никогда не стояла первой. Иногда ее там вообще не было. Волю «вождя» угадывало большинство.