«А отца в 1943 году привезли контуженого и раненого в Москву, в госпиталь. В это время семья наша была в эвакуации в Узбекистане. И получилось так, что отец к нам больше не вернулся, у него в Москве появилась новая семья…
– Фронтовая любовь, да?
– Нет, не фронтовая, это была московская любовь…»
«Отец нас оставил. В 43-м году его очень сильно контузило. Он пролежал в госпитале, а потом приехал к нам в Янгиюль, повидал детей, забрал у мамы какие-то скудные накопления и укатил в Москву. Там он женился и остался навсегда».
Несмотря на это предательство и негативный осадок в душе мало что еще понимающего в этом мире мальчишки, Давид Кунович еще будет присутствовать в жизни сына. Когда Иосиф – молодой, начинающий, но уже довольно известный артист – будет нуждаться в московской прописке, его отец пойдет ему навстречу.
«…Как певцу-победителю украинской олимпиады мне дали путевку в Москву. Я не помнил родного отца, но, когда пришло время ехать в столицу, мама сказала мне: “если хочешь, повидайся с родителем”. И я повидался. Однако его отношение к маме и мое благодарное отношение к отчиму сделало наше общение очень формальным. Он отвел меня, как сейчас помню, в Детский мир на Таганку. Купил мне какой-то свитерок, еще чего-то купил. Я поблагодарил. А он сказал, что у него завтра будет хороший обед и… чтобы я приходил. Еще сказал, что у него и в новой семье уже два сына…
В следующий раз мы встретились, когда я стал известным артистом: просто мне до зарезу нужна была московская прописка. Я заканчивал Гнесинский институт. И чтобы расти дальше – необходимо было остаться в Москве. Весь Советский Союз распевал мои песни: “А у нас во дворе”, “Бирюсинка”, “И опять во дворе”, “Морзянка”, “Пусть всегда будет солнце”… Да мало ли было успехов, которых я успел добиться на эстраде, но, как назло, у меня не было московской прописки. И бывший отец не отказал мне. Это был 1964 год».
А вот его первая жена, певица Вероника Круглова, говоря о трудностях получения постоянного московского адреса проживания и об отце Иосифа Кобзона, вспоминала следующее[17]:
«Расчета в моем замужестве не было никакого: в то время Есик был нищим, как и я, и еще абсолютно никем на сцене. У нас тогда не было ни кола, ни двора. Приходилось снимать махонькую комнатушку в огромной коммуналке в районе Каретного Ряда. Иосиф делал все возможное, чтобы зацепиться за Москву, но председатель Моссовета Промыслов почему-то отказывал ему в прописке. Однажды, выступая где-то публично, сказал, как ножом отрезал: “Живите у себя в Днепропетровске!” (По настоянию Иосифа мне пришлось однажды идти с просьбой о прописке к его родному отцу Давиду. Он работал в Москве инженером. Впечатления от Кобзона-старшего не осталось почти никакого: маленький щупленький еврейчик, сбежавший от первой супруги, когда самому младшему, Есику, было всего шесть лет.) Сама я, работая в Росконцерте, могла еще какое-то время обходиться без штампа в паспорте, а муж пользовался временной студенческой пропиской…»
Глава 5
Батя: «Воевать всю войну – хватило, а вот жить – не-а…»
На руках у брошенной в эвакуации матери осталось трое ребят, к счастью, судьба улыбнулась женщине: в 1946 году она сошлась с фронтовиком Михаилом Михайловичем Раппопортом, у которого было двое детей (его жена погибла в 1943-м). Этот человек сыграл большую роль в становлении юного Иосифа. Сам певец восхищался этим человеком, ставшим опорой большой семьи.
– Бедная мама моя. Досталось ей горя! Но все она выдержала. А в 46-м встретился ей по-настоящему хороший человек – Михаил Михайлович Раппопорт, 1905 года рождения. И к нам в семью пришла радость – появилась сестричка Гела. Язык не поворачивается назвать этого человека – отчим. Я с гордостью звал его Батя. Мы все до конца дней безумно любили его. А он… рано ушел из жизни. Не хватило здоровья у бывшего фронтовика, чтобы жить. Воевать всю войну – хватило, а вот жить – не-а… Но во мне он по-прежнему… есть! Батя. Мой Батя!
Давид Кунович Кобзон (?)
Ида Исаковна Шойхет (Кобзон).
Фото из архива В. Кругловой
О характере и методах воспитания этого человека свидетельствует такой любопытный случай, рассказанный благодарным пасынком Иосифом в уже зрелом возрасте:
«Еще больше запомнилась мне первая моя сигарета. Она была, когда я стал студентом горного техникума. Все курили на переменах, и я закурил… Но батя однажды поймал меня… Я спрятал сигарету от него в кулак, а он физически был очень сильным человеком и сжал мою руку так, что я заорал от ожога. И тогда батя сказал: “Хочешь курить – кури открыто, но этого чтобы я больше не видел”. С тех пор прошло 50 лет. И я, если, что-то делаю, то делаю открыто, а не тайком, не исподтишка».