Благодарим редакцию литературно-публицистического журнала "Лехаим" (Москва) и лично — главного редактора Боруха Горина, художественного редактора Евгению Черненькову, библиотекаря Марию Заворохину, технического редактора Станислава Зотова — за помощь в предоставлении иллюстративного ряда к книге.
Им посвящена книга
Время и события, описанные в этой книге, связаны и переплетены со многими примечательными судьбами крымчан, сподвижников, друзей, знакомых Иосифа Трумпельдора в разные периоды его жизни:
Григорий Адмони-Красный. Уроженец Крыма, выпускник Первой симферопольской гимназии. Впоследствии — выдающийся историк, юрист, культуролог, публицист, писатель и драматург.
Яков Богорад. Выдающийся композитор, аранжировщик, нотоиздатель, педагог музыки, имевший самое непосредственное отношение к созданию, изданию и первому исполнению знаменитых маршей начала XX века — "Тоска по Родине" и "Прощание славянки". Один из основателей Симферопольского музыкального училища им. П.И. Чайковского.
Зоя (Хая) Голомшток. Видный деятель системы образования в ряду инициаторов создания и руководителей первых общеобразовательных школ в степном Крыму.
Ефим (Хаим-Шие бен Меер) Мостовой. Руководитель одной из первых сельскохозяйственных колоний в Крыму, впоследствии — один из лидеров еврейской общины Крыма, создатель значительных монументов — памятника Евпаторийскому десанту, а так же — первого Мемориала жертвам Холокоста, близ Симферополя.
Ольга (Элла) и Азарий Румшицкие. Организаторы в сфере крымского сельского хозяйства и виноделия, ученые-селекционеры, вырастившие некоторые сорта крымского винограда для производства элитных крымских десертных вин. Ольга Румшицкая также оказала влияние на развитие многонациональной культуры Крыма — с нею связан или ею вдохновлен ряд произведений литературы и искусства.
Цхак Саде (Ланденберг). Студент Таврического университета, впоследствии — один из создателей Армии обороны Израиля, танковых войск Израиля, генерал-майор.
Шауль Черниховский. Врач, один из создателей Медицинского факультета Таврического университета (ныне — Медицинский университет им. С.И.Георгиевского), поэт, один из основоположников современной литературы и поэзии на иврите.
Светлой памяти этого поколения —людей трагичной и героической эпохи Исхода — посвящается эта книга.
Раздел первый. БИОГРАФИЯ
Александр Шульман. "Хорошо умереть за Родину!"
Жизнь Иосифа Трумпельдора
Хорошо умереть за Родину!" — эти слова Иосифа Трумпельдора знает каждый израильтянин. Человек-легенда, символ мужества и сионизма, Иосиф Трумпельдор широко известен в мире — его именем названы улицы и площади, кибуцы, спортивные клубы и общественные организации. "Завет Трумпельдора" — так в переводе с иврита звучит название сионистского военизированного молодежного движения "Бейтар", внесшего огромный вклад в создание государства Израиль и формирование его Вооруженных сил.
Впрочем, и сегодня дела и жизнь Трумпельдора остаются неведомы русской публике — в России не опубликованы до сих пор не только его литературное наследие, но и биография героя.
Во многих энциклопедиях мира статьи об Иосифе Трумпельдоре начинаются со слов: "Иосиф Зеевич (Владимирович) Трумпельдор (1880, Пятигорск — 1920, Тель-Хай) — еврейский политический и общественный деятель, российский военный, один из наиболее известных активистов сионистского движения. Организатор отрядов еврейской самообороны в поселениях еврейских репатриантов Палестины".
Владимир-Зеев Жаботинский, товарищ и единомышленник Трумпельдора, описал его так: "Вид у него был северянина, можно было принять и за шотландца или шведа. Рост выше среднего; тонкий, жесткие русые волосы коротко подстрижены, выбрит чисто, губы бледные, со спокойной улыбкой... Он был хорошо образован, большой начетчик в русской литературе — читал даже вещи, которых никто не читал, Потебню и т. п. — и помнил каждую прочитанную строчку. Был у него ясный и прямой рассудок; был мягкий и тихий юмор, помогавший ему тотчас отличать важную вещь от пустяка. Но и о важных вещах он умел говорить просто. Говорил он трезво, спокойно, без сентиментов и пафоса, и без крепких слов. В последнем отношении даже русская казарма не повлияла. От него я ни разу не слышал бранного слова, кроме разве одного: "шельма этакий". По-еврейски любимое выражение его было "эйн давар" — ничего, не беда, сойдет... В его комнате был совершенно девичий порядок, платье было вычищено: всё его обхождение было спокойно и учтиво; и он издавна был вегетарианец, социалист и ненавистник войны — только не из тех миролюбцев, которые прячут руки в карман и ждут, чтобы другие за них воевали".