Новость о новой награде пришла и из Москвы. Тито был награжден орденом Октябрьской Революции. В августе он отправился в большое турне по СССР, Северной Корее и Китаю. Самое важное место среди этих стран занимал, конечно, Китай, с которым у Югославии наконец-то налаживались отношения после почти 30-летней вражды с недавно умершим Мао.
В Советском Союзе Тито несколько дней провел на Байкале и, как вспоминали сопровождавшие его сотрудники, оттуда несколько раз звонил в Белград — интересовался, как дела у Йованки. Потом он двинулся дальше на Восток.
«Ни одна страна еще не оказывала маршалу Тито такого грандиозного приема, как КНДР», — отмечали западные информационные агентства. Югославский президент находился в Северной Корее с 24 по 30 августа. Во многом благодаря Югославии Пхеньян в 1975 году стал членом движения неприсоединения, и теперь Ким Ир Сен демонстрировал, что не забыл поддержки Тито.
Вся столица КНДР в буквальном смысле встречала Тито. Но апогеем, окончательно поразившим югославов, стало выступление перед маршалом пятидесяти тысяч корейских детей, которые пели югославские партизанские песни на сербскохорватском языке, танцевали югославские танцы и были одеты в костюмы югославских народов. Коронным номером их программы стала песня «С маршалом Тито», но была и песня о «товарище Йованке». Тито горячо аплодировал. Тысячи корейцев с помощью разноцветных флажков «рисовали» то портреты Тито в маршальской форме, то герб и флаг Югославии, то различные картины и лозунги на двух языках.
«В Корее Ким Ир Сен — это всё, — говорил Тито. — Дисциплина очень жесткая. Люди его обожествляют, но это не может, наверное, считаться какой-то диктатурой. Это менталитет».
Новый китайский лидер Хуа Гофен устроил Тито не менее торжественную встречу. На площади Тяньаньмэнь в Пекине собралось более миллиона человек. Хуа Гофен публично назвал его «товарищем Тито». Тито высказал готовность помочь китайцам сблизиться с восточноевропейскими странами, западными «еврокоммунистами» и «неприсоединившимися государствами», пробовал заинтересовать их идеей самоуправления. Китайцы вежливо кивали, но большого энтузиазма по этому поводу не выказывали.
Тито рассказывал в Белграде о своих впечатлениях. «Китайцы считают нас самой прочной страной в Европе… А с Мао Цзэдуном мы наконец-то нашли общий язык. Я его посетил», — говорил Тито, имея в виду мавзолей Великого Кормчего, в котором тот лежал уже почти год.
Вскоре после возвращения с Востока он отправился еще в один длительный визит — во Францию, Португалию и Алжир. Некоторое время он отдыхал в роскошном отеле на юго-западе Франции. Владелец отеля Мишель Жерар был восхищен Тито: особенно после того, как увидел его завтрак. В шесть часов утра Тито ел суп, колбасу, вареное мясо и жареных цыплят. Днем у него на обед было еще восемь блюд, а вечером он съел еще «чорбу» — густую похлебку и выпил несколько стаканов чая с творожниками.
Перед отъездом Тито сердечно поблагодарил Жерара и вручил ему подарки. Но, когда уехала последняя машина с членами делегации, Жерар вдруг понял, что ему ничего не заплатили. Возмущенный хозяин отеля отослал счет президенту Франции Жискару д’Эстену, заявив журналистам, что «кто-то из президентов должен ему заплатить»[778]. Конечно, югославы потом оплатили все счета, но, как говорится, осадок у хозяина остался.
Между тем Тито все чаще задумывался о том, что будет в Югославии после его смерти.
21 декабря, в день ЮНА, он принимал на Бриони делегацию военных. После встречи, на обеде, Тито сказал: «Мы сделали все, чтобы, когда я уйду, ничего не случилось, а даже стало бы еще лучше»[779]. В другой раз он отправился на охоту в охотничьи угодья Белье — к северу от Белграда. Часть этого хозяйства находилась в Воеводине, а часть — в Хорватии, но, по инициативе Тито, Скупщина приняла закон, по которому оно превращалось в национальный парк, принадлежавший всей Югославии. После охоты он попросил Миодрага Зечевича пообещать ему, что после его смерти он сделает все возможное, чтобы не дать республикам разделить национальный парк. «Если им представится случай, они растащат его на куски, — сказал он. Потом, подумав, добавил: — Они ведь могут много чего еще растащить»[780].
778