Тито выучился говорить по-немецки и вполне сносно по-чешски и, можно сказать, вполне наслаждался жизнью «гастарбайтера», как впоследствии, в шестидесятые годы, стали называть в Германии хорватских рабочих[59]. Он вспоминал слова своего «старого доброго учителя Вимпульшека из Загорья, который, бывало, повторял, что за рабочим-металлистом – будущее». Наконец странствия привели его в самое сердце Австро-Венгерской империи, Вену, где в то время проживал его будущий смертельный враг – Адольф Гитлер. Тито остановился у своего брата в промышленном пригороде Нейштадт и нашел себе место на заводе «Даймлер». Оттуда он на всю свою жизнь вынес любовь к дорогим автомобилям. «Я даже пошел в водители-испытатели и управлял огромными мощными автомобилями, с их тяжелыми медными частями, резиновой грушей-рожком и наружным тормозом, чтобы они не слишком резвились»[60]. По воскресным дням Тито отправлялся в «Орфеум» – мюзик-холл с фокусниками, клоунами и приятной венской музыкой. Он также брал уроки фехтования и научился танцевать вальс, однако так и не овладел кадрилью или полонезом.
Когда в мае 1913 года ему исполнился двадцать один год, Тито вернулся в Хорватию для прохождения двухлетней военной службы в армию, которую он в своих мемуарах именует «армией репрессий». И хотя Тито жалуется на грубость прапорщиков и отупляющую муштру, он сумел извлечь из службы личную выгоду – был направлен в школу младшего офицерского состава, выйдя из которой стал самым юным старшиной в своем полку. Он также завоевал вторую награду во всеармейском чемпионате по фехтованию в Будапеште, научился кататься на лыжах на склонах горы Слемя возле Загреба, где проходил службу зимой 1913/14 года. В своих мемуарах Тито пишет о том, что использовал армию для того, чтобы «как можно лучше разобраться в военных вопросах», словно уже в то время думал наперед о том, как ему возглавить партизанское движение в годы второй мировой войны[61]. В действительности же он просто был честолюбивым молодым человеком, который использовал армейский опыт для того, чтобы затем лучше устроиться в гражданской жизни.
Пока Тито проходил армейскую службу, проблема Боснии-Герцеговины в который раз поставила Европу вначале на, а затем и за грань катастрофы. И хотя Габсбурги дали этой некогда отсталой провинции честную администрацию, школы, общественные работы, промышленность, дороги и железнодорожное сообщение, – а большую часть путей пришлось прокладывать через тоннели в Балканских горах – православные христиане оставались недовольны тевтонским владычеством и все чаще думали о себе как о гражданах Королевства Сербии. В Белграде же продажная династия Обреновичей прекратила свое существование еще в 1903 году, когда армейские офицеры, сторонники соперничавшей с ней династии Карагеоргиевичей, ворвались в покои короля и королевы, вытащили их из чулана и прирезали обоих. Новый монарх, король Петр, благоволил главе Национальной партии Николе Пашичу и его великосербским идеям. И хотя взоры сербов поначалу были обращены на восток, в надежде покорить земли, которые все еще оставались в руках турок и болгар, сами они начали ощущать узы братства с православными массами Венгрии, Хорватии и Боснии-Герцеговины. Аннексия Австрией в 1908 году Боснии-Герцеговины вызвала в Белграде бурю протеста и демонстрации в Праге. Восстание «младотурок» 1908 года еще сильнее разложило дряхлеющую Османскую империю[62].
На протяжении первого десятилетия нынешнего века международное сообщество приходило в ужас от творившихся на Балканах зверств, и в октябре 1912 года Черногория, Сербия, Греция и Болгария объединили усилия, чтобы окончательно выдворить турок из Европы.
Одним из журналистов, посланных для освещения событий этой Первой Балканской войны, стал Лев Троцкий, теоретик большевизма и будущий народный комиссар, а в то время всего лишь венский корреспондент газеты «Киевская мысль» – крупнейшей ежедневной газеты на Украине. В конце октября 1912 года Троцкий поездом приехал в Земун, что на северном берегу Дуная, затем пароходом перебрался на другой берег, в Белград, застав самое начало военных действий:
На сербском берегу Дуная и Савы взад-вперед ходят часовые. Это участники ополчения, в возрасте от сорока пяти до пятидесяти лет, в крестьянской одежде, в шапках из овчины и опанках (нечто вроде лаптей), с винтовками через плечо. От одного вида этих пожилых крестьян, оторванных от своих подворий, с торчащими за спиной штыками, к вам в душу закрадывается тревога и страх…
В вашем сознании проплывают последние впечатления тамошней жизни: банковский служащий с аккуратным пробором и черным камнем на мизинце, венгерский полковник с наманикюренными ногтями, белоснежные скатерти вагона-ресторана, зубочистки в обертках из рисовой бумаги, шоколад «Милка» на каждом столике – и тогда вами неотвратимо овладевает понимание трагической серьезности того, что вот-вот должно произойти на Балканах.
От Троцкого не ускользнуло, что трамвайные пути покорежены, в мостовой выбоины, а автомобиль напрочь застрял в луже как раз напротив нового, бело-зеленого здания отеля «Москва». В писчебумажном магазинчике ему на глаза попались огромные символические картины, изображавшие сербов верхом на сытых конях, топчущих ряды турок. Перед цветочным магазином собралась толпа желающих прочитать последние сводки с фронта. Увидел он и 18-й полк, марширующий на войну в форме цвета хаки, опанках и шапках с воткнутыми в них зелеными веточками. Троцкий писал статьи о скандальных слухах, изворотливом премьер-министре Пашиче и международном журналистском корпусе.
В кафе отеля «Москва», лучшем белградском кафе, разместилась «штаб-квартира» корреспондентов европейских газет. Мой дорогой коллега из «Don-qui-blague» («Дон Лжец»), в цилиндре и с чемоданчиком, носится, словно одержимый, от столика к столику, выхватывая из рук других свежие газеты – он на ходу урывает новости, словно собака, ловящая мух. «Вы слыхали? Вчера застрелили одного резервного офицера за то, что у него были делишки с Австрией». Три ручки-самописки, словно безумные, вгрызаются в бумагу. Австрийские корреспонденты опечалены. Министры ни за что не дадут им интервью[63].
Четыре христианские армии выдворили турок из Македонии, Южной Сербии и Албании, обретших, таким образам, независимость. Сербы захватили Косово и, опустившись на колени, целовали землю священной битвы. Более наблюдательные среди них наверняка заметили, что в исторической «Старой Сербии» сербов теперь гораздо меньше, чем албанцев, или «арнаутов», как называл их Троцкий. В борьбе за обладание Косово, которая продолжается и по сей день, албанские историки подчеркивают тот факт, что их соотечественники составляли большинство местного населения еще до османского завоевания. В 1991 году в историческом музее Круя, что в Центральной Албании, мне довелось слышать, как гид утверждал, будто сербы вообще не принимали участия в битве на Косовом поле. Тем не менее османский «defter», или земельный реестр, свидетельствует о том, что эта земля была заселена преимущественно славянами[64]. Албанцы начали переселяться в Косово в большом количестве, когда сербы в конце XV века двинулись в Венгрию. С 1913 года и в последующее время сербы начали возвращаться в эту провинцию, вытесняя и убивая албанцев.
Даже хорваты, подобно Тито, радовались победе сербов над турками, и вторично – над болгарами во Второй Балканской войне. Кроме того, они завидовали богатству сербов по сравнению со славянскими народами Австро-Венгерской империи. Основой нехитрой сербской экономики служили сливы, что выращивались в садах области Шумадия к югу от Белграда. Примерно половина урожая шла на сливовицу и варенье, а вторая скармливалась свиньям, составлявшим основную статью сербского экспорта. Венгерские крестьяне были не в состоянии тягаться с этой дешевой и вкусной, отдающей сливами свининой и требовали от правительства введения таможенных тарифов. Однако, несмотря на многочисленные «свиные» войны, сербское крестьянство продолжало процветать.
59
Название «гастарбайтер» (нем. «рабочий-иммигрант») закрепилось не только за хорватскими рабочими. Под гастарбайтерами имеют в виду иностранных рабочих, привлекаемых промышленно развитыми странами.
62
Имеется в виду буржуазная революция 1908 года в Турции, обычно называемая в литературе младотурецкой.
63
Троцкий Л. Балканские войны 1912-1913 гг. (перевод Брайена Пирса, редакция Джорджа Вайсмана и Дункана Уильямса). Нью-Йорк, 1984, стр. 61-63.