Будучи социалистическим государством в том смысле, что большинство предприятий принадлежало рабочим, Югославия не относилась к «левому крылу» – в современном толковании этого понятия на Западе. Никто не считал, что государство имеет право или обязанность вмешиваться в экономику, вступаясь за интересы беднейших слоев населения, какими были, например, безработные, этнические меньшинства, работающие матери, родители-одиночки или дети – жертвы насилия. В Югославии был социализм, но почти не было социологии. Там почти не проявлялись три популярных на Западе течения – борьба за многорасовость, за права женщин и за признание гомосексуализма. Первое не имело значения в стране, не поощрявшей иммиграцию. Остальные просто не прижились здесь. В Югославии всегда существовали нормальные, уважительные отношения между полами. «Просто душа просится наружу от радости и удовольствия, – писала Ребекка Уэст в 30-е годы, – когда оказываешься в этом странном мире, где мужчины остались мужчинами, а женщины – женщинами!»[494]
Социологический подход к жизни помешал большинству западных гостей понять страну, в которой все основывалось на чувстве семьи, традициях, истории и религии – на том, чего гости сами были лишены. По этой же причине они не смогли заметить напряженности, которая начала проявляться в отношениях между православными, католиками и мусульманами. Примером тому может служить «Импровизированный путеводитель по Югославии», опубликованный в 1985 году в дополнение к серии телефильмов, показанных по Би-Би-Си в программе кинопутешествий, целью которой было познакомить британскую молодежь с миром. Авторы Мартин Данфорд и Джек Халленд рассматривали свою книгу как «продолжение повествования о свободной, неприсоединившейся и социалистической Югославии». С сожалением отметив, что в четырех из шести республик гомосексуализм оставался запрещенным, авторы с одобрением отозвались почти обо всем, что им довелось увидеть, в частности, о «снижения интереса к религии – нынче в церкви и мечети ходят лишь люди преклонного возраста». Они не видели мессы, которые служат в Загребском соборе. А по воскресеньям он бывал битком набит молодыми парнями и девушками. И вообще в Загребе авторы путеводителя мало что увидели и почувствовали: «Когда-то рассадник хорватского национализма и в годы последней войны столица марионеточного государства Павелича – теперь этот город считается сердцем культурной и творческой Югославии, и хотя все сербскохорватские разногласия давно уже разрешены, здесь все же ощущается оттенок пренебрежительного отношения хорватов к Белграду»[495].
Такое заблуждение следует отнести не на счет молодости авторов, а на счет предвзятого отношения к этой проблеме со стороны руководства Би-Би-Си. Археологу из Уэльса Артуру Эвансу было всего лишь двадцать четыре года, когда он опубликовал в 70-е годы прошлого века свою первую чудесную книгу о Боснии и Герцеговине. Но Эванс, несмотря на то, что был либералом и вольнодумцем-атеистом, понял, какую власть имеют над человеческим сердцем история и религия. Именно это, а не крах коммунизма и не экономические ошибки Тито, привело к распаду Югославии в начале 90-х годов. И хотя причины катастрофы уходят своими корнями глубоко в прошлое Балкан, я попытался соотнести это прошлое с тремя заметными событиями, происшедшими в 1981 году, через год после смерти Тито. Первым из них были волнения албанцев в Косове – месте, которое издревле является священным для сербов. Вторым стала книга, вышедшая в Загребе, где по-новому трактовалась роль, которую сыграл в войну архиепископ Степинац. И наконец, в Меджугорье, герцеговинской деревне, где расположен один из монастырей францисканцев, шесть молодых людей заявили о том, что они слышали и видели Деву Марию.
ГЛАВА 18
Сербия на пути к катастрофе
Вскоре после смерти Тито в Белграде родилась поговорка: «Словенцам досталась его коллекция автомобилей, изготовленных по спецзаказу, хорватам – яхта, ну а нам – его скелет».
Сербы начали роптать еще в начале 70-х, когда Тито отправил в отставку «либеральных», настроенных в пользу реформ коммунистов. Затем он вызвал раздражение у националистов, предоставив автономный статус Воеводине и Косову. После смерти вождя сербская коммунистическая партия продолжила преследование диссидентов-либералов. В школах и Белградском университете по-прежнему изучали курс марксизма – в полном объеме. В то же время правительство сурово подавляло даже самые безобидные проявления сербского национализма, например, существовал запрет на пение песни «Далеко у моря», посвященной печальной судьбе сербских солдат во время первой мировой войны.
Как следствие чистки 1972 года, обязательным условием успешной карьеры в бизнесе, средствах массовой информации или образовании стало наличие соответствующих «морально-политических» качеств. Диссиденты называли это «негативной селекцией», поскольку наверх пробивались лишь карьеристы и догматики. Типичным продуктом этой системы был Слободан Милошевич, будущий президент Сербии. Черногорец по происхождению, Милошевич родился и вырос в сербском городе Пожаревац. Его родители преподавали в школе. В детстве Слободан был примерным учеником, и в школу всегда ходил в тщательно отутюженном темном костюме. Он избегал предосудительных знакомств и держался обособленно.
В средней школе он познакомился со своей будущей женой, Мирьяной Маркович, которая была родом из семьи высокопоставленных партийных функционеров и в то время уже избрала себе карьеру преподавателя марксистской социологии. Спокойная и беззаботная молодость была омрачена ужасной трагедией. Когда Милошевич уже учился в университете, его отец совершил самоубийство. Одиннадцать лет спустя покончила с жизнью и его мать[496].
Карьеру Милошевич начал как хозяйственник. Сначала он работал директором завода, а затем стал председателем правления ведущего банка. Ему пришлось часто посещать Соединенные Штаты. Перейдя на партийную работу, он быстро пошел в гору, став в 1984 году главой белградской партийной организации, а в 1986 году его избрали первым секретарем Центрального Комитета сербской коммунистической партии. Несмотря на то, что он был теперь важным человеком в сером, бюрократическом мире посттитовской политики, общественное мнение Сербии либо игнорировало его, либо презирало. Его последующая трансформация в героя в глазах многих сербов явилась результатом кризиса в Косове.
Эдуард Гиббон в своем труде «История упадка и разрушения Римской империи» уделил особое внимание катастрофическим последствиям битвы на Косовом поле, в которой «были окончательно сокрушены союз и независимость славянских племен». В течение следующих пяти веков, проведенных под оттоманским игом, сербы каждый год отмечали эту скорбную дату. Барды пели об этой битве под аккомпанемент однострунной скрипки; прихожане молились за душу князя Лазаря и других павших героев; дети узнавали, что на Видовдане никогда не кукует кукушка и что в ночные часы реки окрашиваются в красный цвет от крови[497].
496
Джилас А. Краткий биографический очерк Слободана Милошевича. «Форин Афферс», лето 1993 г. Джилас ссылается на книгу Славолюба Дюкича. «Како се догодно водья: борба за власт у Србии после Иосипа Броза» (Белград, 1992).