Лэнс, в свою очередь, отнесся с большим недоверием к Ипу.
— А это еще кто такой? — спросил он, явно не считая, что эти длинные руки и этот лежащий на пороге шарообразный живот обязательно резиновые.
— Это… это мой двоюродный брат, — проговорил, запинаясь, Эллиот, готовый убить себя за то, что не узнал дом Лэнса: теперь они в ловушке, теперь им от Лэнса не спастись.
— Ну и чудно́й же он у тебя! — сказал Лэнс и шагнул к инопланетянину, словно притягиваемый какой-то неодолимой силой; все его существо было настроено на волну Ипа.
Старый ученый понял, что дело плохо: этот мальчик — всезнайка.
Он стал пятиться, и Эллиот тоже. Они отступали, а Лэнс на них наступал, и когда Майкл и Эллиот вскочили на велосипеды, Лэнс вскочил тоже.
— Скажи по буквам «быстро», — произнес Ип.
И Эллиот остервенело заработал ногами, ругая себя за неосторожность, за то, что не утерпел и выпустил Ипа на всеобщее обозрение. Но разве могло быть иначе? Разве можно было удержаться и не похвастаться, не посмотреть, как у людей от изумления отваливаются челюсти?
Однако нельзя было показывать Ипа всезнайкам вроде Лэнса, потому что всезнайку не проведешь. Инопланетного космонавта всезнайка сразу отличит от землянина.
Ип упирался головой в дно корзины, а ноги его торчали наружу. Что сделает теперь Лэнс? Сообщит властям? Неужели кончится тем, что из него, Ипа, сделают чучело?
Эллиот обернулся и посмотрел через плечо назад, в темноту. Лэнса не видно, да он наверняка и не сможет достаточно быстро крутить педали.
— Все в порядке, — сказал Эллиот Ипу. — Мы от него оторвались.
Но он ошибся. Кратчайшими путями, известными одним лишь всезнайкам, Лэнс несся сквозь ночь, и незримая нить, которая связывала его с преследуемым, не обрывалась ни на миг. И откуда он только знал, когда нужно поворачивать и насколько круто? Он был настроен на волну Ипа, их связывала эта невидимая нить; он крутил педали как одержимый, со скоростью, о какой обычный всезнайка и мечтать не может. Ветер прижимал пряди рыжих волос ко лбу, большие уши торчали, а он как безумный несся в свете луны по следу Эллиота.
Фара его велосипеда была выключена, только рефлекторы чертили узоры в темноте, но никто их не видел. Лэнс был разом взвинчен и спокоен и — впервые в жизни — чувствовал, что он не хуже других, в его еще короткой жизни юного всезнайки все, честно говоря, шло пока вкривь и вкось, и ему только и оставалось, что слоняться по дому и играть в электронные игры с самим собой. Но сегодня… сегодня казалось, что велосипед его переполнен энергией, она буквально переливалась через край, а сам Лэнс тормозил на виражах как заправский велогонщик. Его выступающие вперед зубы стучали от возбуждения. Ветер обдувал чуб. Эта ночь явно была к нему расположена.
Налетев на край тротуара, велосипед Лэнса подпрыгнул, опустился снова, взвизгнув колесами, на асфальт, и тут Лэнс увидел впереди велосипед Эллиота: хвостовой рефлектор сверкнул от света уличного фонаря.
«Едет к холмам», — подумал Лэнс.
И он улыбнулся, а его велик в это время вихрем пронесся под тем же уличным фонарем, бесшумный и быстрый, управляемый седоком, который не смог бы сбиться со следа, даже если бы этого хотел; Лэнс принимал сейчас сигнал во всей его мощности, жужжание наполняло его голову.
Склонившись над рулем, он самозабвенно нажимал на педали. Откуда-то появлялись мысли о космосе, глубокие прозрения, и у него было чувство, что еще немного, и он поднимется плавно в небо. Он улыбнулся опять: все мальчишки смеются над ним из-за того, что он не ест ничего, кроме сыра. Ну, а что тут особенного? Какое значение имеет это теперь, когда он словно парит на крыльях невероятной энергии?
Последний уличный фонарь остался позади, теперь Лэнс мчался к холмам.
Эллиот оглянулся, но преследователя не увидел. Дорога перешла в пожарную просеку, которая вела в лес, и Эллиот покатил вверх по склону.
Вцепившись пальцами в проволочную сетку, прижимаясь к ней животом, космический путешественник подпрыгивал а велосипедной корзине. Теперь, когда он снова оказался у места приземления, мысль его лихорадочно заработала. Нужно скорей установить радиомаяк и начать передавать сигналы. Пространство огромно, а время бесконечно, больше нельзя терять ни мгновения. Но как медленно едет Эллиот: велосипед еле движется!
— Эллиот…
— Что?
— Скажи по буквам «держись крепче».
Ученый из космоса пошевелил пальцами по формуле антигравитации низкого уровня, и велосипед оторвался от земли.
Он пролетел над кустами, поднялся над верхушками деревьев и поплыл над лесом.