— Ведь радиомаяк пока работал еще совсем мало. — сказал Майкл. — Надо быть оптимистом.
— Скажи это ему. — Эллиот кивнул в сторону чулана, где грустил Ип.
Инопланетянин знал, что абсурдно ждать результатов сразу. И будут ли они вообще? Но он ничего не мог с собой поделать. Он почти все время грезил о своем прекрасном корабле, стоило закрыть глаза, и он видел его, видел, как опускается на Землю этот сияющий шар. Но стоило ему очнуться от своих видений, и выяснялось, что он по-прежнему один, а около него только полупустая коробка шоколадного печенья и глупый лупоглазый Маппит.
Мэри в это время в другой комнате занималась уборкой и раздумывала о том, может ли жизнь ответить на ее вопросы чем-либо, кроме детских теннисных туфель, непонятным образом оказавшихся в холодильнике.
Она предалась воспоминаниям о муже, неисправимом бездельнике, который смылся в Мексику.
Не заняться ли ей аэробикой?
В любом случае нужно купить новую пару туфель.
Ждут ли ее впереди хоть какие-нибудь приятные неожиданности?
Когда Мэри выключила пылесос, она услышала, что в дверь звонят.
Непонятно почему, но ее надежды ожили. Безумие, конечно, но ведь похоже, что весь дом ее в последнее время заражен безумием. Она пошла открыть дверь — вдруг вернулся тряхнуть стариной ее очаровательный бездельник муж? Или кто-нибудь другой, новый? Кто-нибудь высокий, черный и умопомрачительный.
Она открыла дверь.
За дверью стоял некто невысокий, рыжий и любопытный.
— Эллиот дома?
— Одну минуту, Лэнс.
Она вздохнула, поднялась на второй этаж и постучала в комнату Эллиота.
— Эллиот, пришел Лэнс — ну, ты его знаешь.
— Этот всезнайка? Скажи, чтобы проваливал.
— Не могу, Эллиот. Пусть поднимется.
Она спустилась по лестнице; все время так — вверх-вниз, вверх-вниз, как белка в колесе. Неужели ее не ждет больше ничего другого?
— Спасибо, — сказал всезнайка и побежал вверх по лестнице.
Его торчащие, как ручки у кувшина, уши, которые на ночь мать приклеивала клейкой лентой к затылку, теперь вопреки всем надеждам матери развернулись еще шире. Он постучал в дверь к Эллиоту.
— Впусти меня.
— Уходи…
— Я хочу увидеть инопланетянина.
Лэнс улыбнулся, наслаждаясь эффектом, который он чувствовал, его слова произвели по ту сторону двери, в умолкнувшей внезапно комнате.
Дверь распахнулась. Нагловато, как полагается всезнайке, Лэнс вошел в комнату.
— Эллиот, позволь мне сразу сформулировать мою точку зрения. Я признаю, что был не прав, ошибался. Теперь я верю в инопланетных космонавтов. Одного из них я видел вчера поздно вечером в лесу, вместе с тобой.
— Я же сказал тебе, — огрызнулся Эллиот, — это мой двоюродный брат.
— Тогда, значит, родственники у тебя до ужаса безобразные. Эллиот, я видел его собственными глазами.
— Нет, не видел.
— Не хочу прибегать к крайним мерам, но как раз сейчас один человек ходит по нашей улице, стучится в двери, спрашивает, не видел ли кто-нибудь что-нибудь странное…
— Ну и что?
— А то, что я прямо сейчас могу пойти к нему и рассказать все, что я знаю. А знаю я многое, — Лэнс смотрел на Эллиота, и его лицо пылало. В конце концов он был не виноват, что родился гадом. Такие, как он, появляются именно тогда, когда тебе плохо, и от них становится еще хуже. — Или могу не открывать рта. Выбирай.
Эллиот вздохнул, и Лэнс понял, что победа за ним, и засыпал Эллиота вопросами:
— Где ты его нашел? Ты знаешь, откуда он или из какой цивилизации? Он из нашей Солнечной системы? Говорить умеет? Есть у него такие способности, которых нет у нас?
Майкл перебил его:
— Ты только проболтайся кому-нибудь, и он тебя сразу разложит на атомы — фюить, и тебя как не бывало.
— Он это может? Серьезно? Уже делал это?
Эллиот подошел к двери чулана, открыл ее и вошел внутрь.
Ип растерянно таращился: он услышал знакомый ему голос Лэнса, да и психический радар на этот раз его не подвел. Опасность была совсем близко.
— Он всезнайка, — сказал Эллиот. — Но вреда он тебе не причинит. Это я обещаю.
Инопланетянин закрыл лицо руками и опустил голову. Хэллоуин уже прошел. А лицо у него не из тех, которые можно просто так, ничего не опасаясь, показывать публике.
