— Наш лес, спускаемся! — закричал Эллиот.
Велосипеды сделали в воздухе вираж, и все, кто летел с Эллиотом, увидели впереди, за округлыми холмами, темные тени деревьев.
Хоть и по земле, но машина Мэри двигалась в том же направлении, и сейчас Мэри, следуя указаниям всезнайки, петляя, вела ее вверх по склону холма.
— На пожарную просеку, — буркнул Лэнс.
Самый великолепный, какого еще не знал мир, побег на велосипедах, а он не участвует!
Герти сидела между ними, держа на коленях герань, которую она подарила Ипу. Все новые соцветия распускались на герани в то время, как машина Мэри, подпрыгивая на ухабах, продвигалась по просеке.
Лэнс не отрывал глаз от темных деревьев впереди.
— Сигналы теперь очень сильные, — сказал он вдруг. — Остановите здесь…
Мэри остановила машину, они вылезли и вошли под деревья — впереди Лэнс, за ним, ведя Герти за руку, Мэри. Путь был нелегкий, совсем не такой, как тот, над деревьями, по которому доставил своих спутников к замаскированному передатчику Эллиот.
— Туда, — сказал Ип. Он опустил палец, и велосипеды стали снижаться. Они скользнули в траву, немного проехали и остановились.
Уллллл-лиипл-лиип…
Передатчик гудел. Эллиот бросился было к нему, но замер как вкопанный во вспыхнувшем вдруг широком луче бледно-лилового света. Эллиот оглянулся на Ипа. Древний ученый тоже вошел в свет, и оба одновременно посмотрели в небо.
Светясь мягкими огнями, словно огромное елочное украшение на дереве ночи, Корабль висел у них над головой. Эллиот смотрел и не мог насмотреться на прекрасную космическую колесницу, упивался ее величием и мощью. Это был Ип, помноженный на миллион, величайший свет-сердца, какой когда-либо видел мир. Внутрь Эллиота светили его тайны, и по телу мальчика, расплавляя Эллиота, превращая в ничто, пробегали послания любви и чуда.
Он повернулся к Ипу. Переполненные видом родного Корабля, Царицы Млечного пути, огромные глаза старого путешественника стали еще огром
Ип посмотрел на друга, который помог ему дозваться до своих через немыслимые дали.
— Спасибо, Эллиот.
Голос его звучал громче: в гармонии с Кораблем, с энергией все более и более высоких порядков обертоны становились звучнее.
«Обещаю, — сказал Ип светящемуся люку, — никогда больше не заглядывать в окна».
Но тут он ощутил на поляне еще один энергетический рисунок, увидел тонкое и гибкое существо и надолго задержал на нем взгляд.
К нему подбежала Герти.
— Вот твой цветок, — сказала она и протянула ему герань.
Он взял девочку на руки.
— Будь хорошей.
На краю поляны мелькнула тень, и звяканье ключей наполнило ночь. Ип быстро опустил Герти на землю. Повернулся к Эллиоту, протянул ему руку.
— Полетим?
— Я останусь, — ответил Эллиот.
Старый путешественник обнял мальчика, и Ипа пронизало такое космическое одиночество, какого он не чувствовал никогда. Он коснулся лба Эллиота и кончиками пальцев нарисовал в воздухе над ним сложный волнообразный знак, который должен был освободить ребенка от дурмана звезд.
— Я буду здесь, — произнес Ип, показывая светящимся кончиком пальца на грудь Эллиота.
И древний ботаник заковылял вверх по тралу. Из люка ему светил внутренний свет Великой Драгоценности, и он почувствовал, как снова в нем загорается миллионами огней сознание Корабля; теперь и его сердце, как и сердце Эллиота, было переполнено не одиночеством, а любовью.
С геранью в руках он вступил в мягкий свет внутри Корабля и в нем растаял.