Кирилл находился недалеко от повозки, совещаясь с несколькими стариками. Потом он зашагал вперед, и в тот же момент за ним покатилась телега с трупом, хотя никто из монахов не успел хотя бы слегка толкнуть ее.
– Чудо! Чудо! – раздавалось из группы отшельников, и со всех сторон раздавалось ликующее: «Чудо! Чудо!».
Кирилл бросил радостный взгляд на небо и приказал узнать в чем дело. Сомнения не было. Как только архиепископ начинал двигаться к собору, повозка с трупом сама следовала за ним. Кирилл произвел тщательное расследование. Само собой, когда все монахи отступали, повозка не двигалась. Но едва сорок рук святых мужей слегка касались деревянных частей, она катилась за архиепископом так, как ему хотелось.
– Мученик! Чудотворец! – сказал громко Кирилл, сложил благоговейно руки и воскликнул:
– Возблагодарим Господа за его милость!
Архиепископ быстро направился к собору. При полном неистовстве толпы с той же быстротой следовал за ним труп, лишь иногда приостанавливаясь, когда одни монахи отталкивали других, чтобы самим удостоиться прикосновения к повозке. Так достигли собора. Широко распахнулись двери перед молящимся архиепископом, и маленькие носилки с трупом чудотворца перенеслись через порог – никто не знал толком каким образом.
Последовала дикая драка между всеми, желавшими попасть внутрь церкви. Не только монахи и отшельник хотели услышать, как архиепископ будет открыто объявлять о явлении нового чудотворца, но и простой народ неистово стремился внутрь. Церковная прислуга была бессильна. И только монахам удалось, посредством ударов и проклятий, очистить перед алтарем небольшое пространство для тела покойного. Особенно проститутки Матросского квартала добивались счастья поцеловать руку мертвеца или, по крайней мере, протиснуться настолько, чтобы видеть его тело.
Пока среди толчков и побоев, проклятий и ругани устанавливался относительный порядок, прислуга и церковные мальчики начали украшать носилки. Скоро черное покрывало закрыло грубые носилки, и, утопая в цветах, лежал Аммоний в своем отшельническом одеянии на катафалке. Не только женщины восхищались его видом. В не меньшем восторге были монахи.
Как прекрасно выглядит он, лежа таким образом! Какая честь стать мучеником!
За носилками возвышался алтарь с символическим изображением последнего суда. Справа и слева кто-то укрепил могучие пальмовые ветки, такие пышные, что образ, освещенный десятками факелов, был виден сквозь листья как какое-то дивное видение.
Архиепископ захотел лично держать речь к собравшимся. Он только что произнес про себя молитву и направился затем к кафедре, как вдруг одна пальмовая ветвь над его головой медленно опустилась вниз. Быстрым движением Кирилл подхватил ее и торжественно вложил в руки трупа. Потом он взошел на кафедру и начал:
– Чудо за чудом! Знак за знаком! Сам Господь ведет своих верных к победе над толпами противников! Сам судья мира вручил нашему дорогому усопшему ветвь мученика!
В таком тоне Кирилл говорил около часа. Раскаты его прекрасного голоса наполняли церковь, и не было человека, в котором он не зажег бы гнева против наместника и всех других врагов церкви. Господь совершил видимое чудо в награду за усердие в иудейском квартале. Может быть, последуют еще большие чудеса, если гнев праведников обратится против антихристовой ведьмы, против язычницы Ипатии, которая еще опаснее, чем иудейские христопродавцы.
Быстрее ветра от ворот к воротам, от корабля к кораблю разнеслась весть, что наместник замучил одного благочестивого старца, тело которого на глазах народа было перенесено ангелами в храм, где архиепископ благословил его, чтобы освятить народ и сделать плодородным этот год. Отовсюду стремился народ. Тысячи и десятки тысяч теснились перед собором. Здесь они узнавали, что святой Аммоний продолжает творить чудеса, исцеляя больных и воскрешая мертвых. Ангел принес ему с неба пальмовую ветвь мученика.
Двери божьего дома были широко открыты. Все громче и пронзительнее раздавался крик стоявших снаружи. Они тоже хотели удостоиться созерцания мученика, желая стать здоровыми и счастливыми!
Архиепископ закончил свою речь и отдавал необходимые распоряжения. Находившиеся внутри должны были немедленно, соблюдая порядок, выйти из церкви через алтарь, чтобы таким образом освободить место другим прихожанам. Два ряда монахов должны были уговаривать толпу уходить. Никого нельзя было оставить за дверями. Вся Александрия должна была в эту ночь стать участницей благодати, исходившей от святого Аммония. Святой Аммоний должен стать покровителем Александрии, которая еще так недавно поклонялась богам с бычачьими головами.
Час пробил. Небо ждет от своих добрых александрийцев доказательства их веры, и тогда последняя битва с язычеством наступит, будет выиграна и искуплена драгоценной кровью чудотворца Аммония.
Приказания архиепископа были исполнены. Людские толпы медленно и тяжело, но безостановочно покатились к выходу, и, ликуя и неистовствуя, теснились на их место новые. Первые, покинувшие церковь, надеялись еще раз войти в нее и побежали ко входу, чтобы вновь занять место на площади. Но здесь ждала уже половина города. Счастливцы, видевшие святого, могли только рассказывать и снова рассказывать. Новая прекрасная легенда родилась в эту ночь на Портовой площади Александрии.
Медленно проходил народ мимо катафалка. После речи архиепископа некоторое время стояла тишина. Слышны были только крики толпы, боровшейся в дверях храма. Архиепископ отдал новое приказание и скрылся в своей ложе.
Теперь через небольшие промежутки времени один за другим то тот, то другой священник или монах всходил на трибуну. Каждый, у кого был дар слова, должен был сегодня пустить его в ход. Церковнослужители, монахи и отшельники выставляли своих ораторов или фанатиков. Один говорил несколько минут, другой – час. Один смиренно призывал верующих к святой жизни и чистоте помыслов, другой рассказывал о видениях пустыни, об искушениях сатаны и исполинской силе воинов Господа. Третий выкрикивал призыв к борьбе с последними язычниками, с безбожными чиновниками и развратным, атеистическим константинопольским двором.