Юрий Перов
ИПЦ
Глава первая
Кузьма пришел на станцию рано утром. Дежурный матрос только что поднял флаг спасательной службы и курил с дневной сменой. У всех были заспанные лица.
Кузьма сидел в стороне и с любопытством оглядывался. На него никто даже не посмотрел: посторонний человек на спасательной станции дело обычное. Наконец Кузьма встал и подошел к матросам.
— Ребята, — сказал он, — мне нужен начальник станции.
— А зачем? — спросил Геша, старшина катеров.
— Хочу поработать на станции, — сказал Кузьма.
Ребята замолчали и посмотрели на него с интересом.
— А что ты умеешь? — спросил Геша и с сомнением оглядел Кузьму. Его бледную шею, тонкие в запястьях руки с музыкальными пальцами и аккуратными ногтями, квадратные узкие плечи, острые ключицы, виднеющиеся под расстегнутым воротом рубашки. — Ведь за тебя никто не будет вкалывать, — назидательно произнес старшина…
— Мерещится мне, — ласково продолжал старшина, — что твоя мамка обидится, когда увидит тебя бледным и нездоровым после нашей ужасной деятельности. — Он ехидно замолчал и выплюнул окурок «Беломора» в Черное море.
Матросы с сочувствием посмотрели на Кузьму. Тот подошел вплотную к старшине и ответил ему:
— Ведешь ты себя так, словно я собираюсь отбить у тебя твой нелегкий кусок хлеба.
Сказав это, Кузьма отошел и снова сел на киль перевернутой для просушки старой шлюпки.
На станции стало тихо. Спасатели смотрели на новичка, и в их глазах светилось по-детски чистое любопытство. А обветренные на курортном ветру носы их с наслаждением вдыхали запах потасовки. Но Геша не высказал своих намерений. А незнакомец обратился к матросам с негромкой речью.
— Меня зовут Кузьмой, — сказал он, — и, если кто-нибудь интересуется, я могу рассказать о роли конкуренции в развитии капитализма.
— Ни к чему нам это, — с неожиданным радушием возразил Геша и протянул Кузьме свою руку. — Меня зовут Геша.
— Тогда все в порядке.
— А я думал, что ты пижон, — сказал старшина.
— А я думал, что ты куркуль, — сказал Кузьма. И они с удовольствием пожали друг другу руки.
Начальнику станции Морозову люди были нужны. Он задал Кузьме несколько наводящих вопросов. Тот выложил ему студенческий билет института физкультуры. Рассказал, что приехал на каникулы из Москвы, что на одну стипендию не проживешь. А когда перед начальником оказалось удостоверение спортсмена-подводника, он сразу обмяк и разговорился.
— А может быть, ты и в радиотехнике разбираешься? — неуверенно спросил Морозов.
Кузьма скромно пожал плечами.
— Немного, — сказал он и застеснялся.
— А ты не раздумаешь у меня работать? — насторожился Морозов.
— Не раздумаю.
Геша лично вручил Кузьме шлюпку типа «Тузик».
— Вон, видишь, водные велосипеды? Нужно, чтобы они не заходили за буйки. А то еще покалечат кого-нибудь из купающихся. С тобой пойдет Игорь Рудаков. Он все тебе объяснит. А вечером погуляем. С нами не соскучишься.
— Слушаюсь, старшина.
Кузьма с наслаждением врезал весла в теплую воду. Рудаков развалился на корме. Он курил. Сиреневый дым лениво выползал из-под ковбойской шляпы и поднимался к сияющему солнцу. Велосипеды кучно плавали в узком загоне. Курортницы томились на их мокрых деревянных скамейках, похожих на парковые. Они подставляли щедрому солнцу обнаженные животы и ноги. Солнце нежно ласкало их кожу. Рудаков снисходительно поглядывал на наездниц. Он делал вид, что ему на них начихать. Он и не подозревал, что нельзя чихать на прекрасный пол.
— Ты посмотри на этих полных идиотов, — сказал Игорь и показал на велосипед № 8. На нем торжественно восседали два парня. Они были в кожаных шортах и в ослепительных силоновых рубашках. На запястьях у них сверкали браслеты. Через плечо у одного висел транзисторный японский магнитофон. На другом парне висел тяжелый фотоаппарат. Они с довольными ухмылками гонялись за девушками. Лопасти их велосипеда хлюпали по воде и поднимали тучи брызг. Магнитофон орал дурным голосом. Девушки боязливо оглядывались и старались ускользнуть от преследователей.
Рудаков поднес к губам мегафон.
— Граждане, вы промочите свои штанишки.
Граждане посмотрели в сторону спасателей с совершенным презрением. Тогда Игорь надвинул шляпу на свои голубые глаза и набрал в легкие воздуха.
— Эгей! — крикнул он, и в его голосе прозвучал металл. — Эгей! Казаки! Кончай базар. А то будете слушать свою музыку на станции.