Детская была очень большая. Все выглядело заброшенным, сломанным. Гулял ветер. Нетронутая детская кроватка стояла у самой стены. Игрушки разбросало во всей комнате. Погремушка в виде дракончика так и осталась лежать в кроватке. Везде были осколки стекла от окон, бумага, доски, штукатурка и толстый слой пыли.
Они оба, исследуя все, двигались очень медленно, стараясь ничего не пропустить. Слава снимал буквально все, что попадалось на глаза. Рогозина поежилась, чутьем чувствуя смерть.
Она медленно водила лампой по колыбели. Сняла отпечатки — явно женские, небольшие, значит касалась мать. А потом снова нашла пятна крови— дерево впитало ее и хранило все эти годы.
Сделав соскоб в пробирку, она услышала неясный шум. Обернулась — а Слава уже доставал из шкафа толстую, объемную книжицу в темно-коричневом переплете.
Альбом. Он нашел его.
Рогозина, стараясь производить как можно меньше шума, подошла к мальчику и стала заглядывать к нему через плечо. Слава раскрыл альбом и с жадностью уставился на фотографии, листая одну страницу за другой. Они все были странными — явно магическими. Люди на них двигались как на голограмме, то попадая, то исчезая с них. Но все были черно-белыми.
На одних Рогозина узнавала биологического отца Славы — действительно, красивый парень, а затем и мужчина. Тот явно был душой компании — всегда стоял в середине всех фотографий и улыбался в кадр. Часто встречался с ним тоже очень красивый парень — его улыбка была чуть ленивой, торжествующей, будто бы он знал, что он прекрасен и вовсю пользовался этим.
— Наверное, это близкий друг твоего отца. Может, на изнанке фото есть надпись?
Слава извлек фото из альбома и развернул тыльной стороной.
«Я и мой друг Сириус Блэк. Мы на квиддичном матче за кубок…» — прочитал он вслух.
— Понятно. Листаем дальше. — Хотя сама Рогозина уже не очень смотрела в альбом — она нашла на одной из лежащих игрушек ярко-рыжий, длинный волос, явно женский. Наверное, это материнский…
Они до листали до самой свадьбы. Женщина в свадебном платье, что была рядом с Поттером, счастливо улыбалась и салютировала бокалом. На ее руке сверкало яркой искоркой обручальное кольцо. А затем Поттер целовал свою жену, бережно обнимая ее за талию. Но тут Рогозина, присмотревшись, поняла, в чем причина. В бокале Поттера явно было шампанское — было видно струящиеся пузырьки. А у его жены, Лили, явно был сок или вода. И платье было чуть явно расширенное в талии… Красивая пара, очень.
— Судя по фото, они уже тебя ждали, — сказала вслух, рассуждая, женщина. — У нее в бокале не шампанское, а сок или вода. На вино не похоже…
— Да, я тоже это понял… — сказал Слава. — Моя… биологическая мама была очень красивой…
Он с любовью провел кончиками пальцев по фото…
Рогозина обнаружила в доме еще волосы, явно не принадлежащие хозяевам, и так же сложила в пакеты для вещдоков. Так же ее напряг длинный черный волос, который прицепился к колыбельке, словно кто-то сидел на полу, прислонившись к ней головой. Если бы еще можно было взять дело Поттеров и тщательно порасследовать… Но она еще не знала всех тонкостей здешних законов, и рисковать было опасно…
Будем оперировать с тем, что имеем.
Слава засунул в рюкзак альбом. Рогозина не обнаружила на нем почти никаких отпечатков, кроме очень старых, явно хозяйских. Одно фото она взяла — пусть будет у нее, да и для базы нужно.
Но нужно было идти — им еще предстоял визит к родственникам. Рогозина большей частью полагалась на то, что должны же им были сообщить, что Поттеры погибли, и принести их личные вещи! А еще Рогозину интересовало и то, почему же они не искали ребенка все эти годы…
Они трансгрессировали вместе с профессором и оказались перед красивым загородным домом. Он был чисто… английским, с лужайкой, с газонами и клумбами.
Рогозина вместе со Славой быстро стряхнула с платья пыль; Слава помог ей привести себя в порядок. МакГонагал исчезла.
— Ну, — проговорила Рогозина, оставшись довольна видом сыном, — идем знакомиться…
Парень только кивнул.
Рогозина до упора нажала на дверной замок. Раздалась приятная птичья трель. Через несколько секунд на пороге появилась миссис Дурсль, она была тощей блондинкой с шеей почти вдвое длиннее, чем положено при ее росте. Она была одета в платье клюквенного цвета и на шее красовалось жемчужное ожерелье.
— Здравствуйте, — проговорила Рогозина, держа очень вежливый и вкрадчивый тон — будто бы на допросе обвиняемого присутствовала. — Вы — миссис Дурсль? Я предупреждала в письме о своем к вам визите…
Но глаза смотрящей на Рогозину женщины лгали, выдавая ее: она видела, как миссис Дурсль смотрит на нее едва ли не с ненавистью. Буквально прожигает насквозь!
— Конечно, — неприятно улыбнулась та, — мы ждем вас! Заходите!
Как только Рогозина ступила на порог, то на нее неприятно обрушился тот факт, что, судя по всему, сообщению о том, что племянник поступает в этом году в Хогвартс, Дурсли не обрадуются. Тут все буквально кричало о том, что они — слишком аккуратные, слишком чистоплотные и слишком… заурядные. Обычные люди.
Славе, судя по всему, тоже было не по себе. Эта… тетка со стороны его биологический матери была очень неприятной. Тем более, ее взгляд, которым она окинула его шикарно одетую «маму» и его самого… доверия не внушал. Ну, ничего-ничего… Сейчас английских «родственничков» матерь мигом на место поставит.
— О, я так рада… — «ага, как же,» — подумала про себя Рогозина, — видеть вас у себя…
Если бы не кислое выражение лица, с которым Петунья Дурсль поизносила эту фразу, то можно было засчитать это за дружеско-приятельский жест. Лжет — и не краснеет.
— О, а так рада познакомиться с биологическими родственниками моего приемного сына, — запустила мелкую шпильку в разговор Галина Николаевна, идя в гостиную вместе с теткой. Слава не стал оставлять рюкзак в прихожей (мало ли) и попросту снял его с плеч. — Он выражал горячее желание познакомиться со всеми вами…
Если на то пошло, то Слава никогда прежде не видел столь откровенно словесно издевающуюся, над этой женщиной, свою мать. Она открыто глумилась над этими родственниками, что ни разу не прислали ни открытки ко Дню Рождения, ни потрудились узнать, что же произошло с родным им племянником, ни как он жил все эти годы.
— Да-а-а? Но у нас было так много дел! Тем более, я тоже не бездетная, а еще у моего мужа бизнес… Садитесь. Вернон сейчас подъедет, они с моим сыном закупаются к школе…
«Та-а-ак, значит родственнички не прозябают. Замечательно.»
Через пять минут они уже сидели на узком белом диванчике. Перед ними стоял чайник со сливочником и сахарницей, пирожные (явно самые дешевые), какие-то конфеты и печенье. Рогозина тут выглядела почему-то до крайней степени неуместно — вся такая серьезная, собранная, неуловимо женственная и красивая перед отвратительно сюсюкающей и страшной как Баба Яга, высохшей и алчной Петуньей Дурсль. Ничего родственного (биологическая мать явно унаследовала всю семейную красоту, нечего не оставив сестре) и схожего в ее облике с собой Слава не увидел. Он даже слегка поражался — ну надо же!
— Позвольте угостить вас кофе! — преувеличенно вежливо обратилась Петунья к русской гостье.
— Спасибо. А Вячеслав, — подчеркнула Рогозина в разговоре, — думаю, будет сок…
Мама, ты умница. Судя по ее взгляду, кофе тут был самый отвратный и пить его не стоило. Слава вежливо кивнул — и сам налил себе в высокий стакан апельсинового сока. Сок был отличным.
— Вы, наверное, по делам в Англию? — рискнула спросить Петунья.
— Да, по делам. Вячеслав будет учиться здесь, и мы ездили смотреть его новую школу… Нам понравилось, и мы решили остаться здесь еще на пару-тройку дней… А чем занимается ваш муж?
— О, у него фирма по электро-инструментам… А вы? Чем вы занимаетесь?