Фильм внезапно закончился. Свет ослепил меня. Я почувствовал себя голым в лучах враждебных прожекторов. Повернул голову. Силуэт девушки растворялся в проеме выхода. Что-то взорвалось в моем сердце.
Я вскочил и побежал за незнакомкой. Ее серое пальто легонько шуршало, пока она плыла сквозь фойе. Я прищурился, стараясь запечатлеть в памяти больше деталей. Примерно моего роста. Стройные ноги. Голова слегка наклонена вперед, будто в задумчивости. Мне стало интересно, и я пошел следом за нею.
Она шла в направлении, противоположном от моего дома. Остановилась у канала. Я не видел, куда она смотрит. Осторожно я приблизился к ней на несколько метров, не смея завязать разговор. Да и о чем я бы ее спросил? Она смотрела на воду. Ее губы что-то тихонько нашептывали. Я почему-то усмехнулся и закурил. Стараясь не глядеть в ее сторону, я торопливо перебирал в уме пустые мысли.
Незнакомка внезапно подошла ко мне и попросила сигарету. Я молча протянул ей пачку. Двумя резкими движениями – ее руки дрожали на холодном ветру – она прикурила. Мы немного помолчали. Она спросила, был ли я только что в кинотеатре на «Заводном апельсине». Я подтвердил, что был, и тут внимательно присмотрелся к ней. Интересно, такая красивая девушка – и пошла на «Заводной апельсин».
– Ужасный фильм, не правда ли? – спросила она.
Я согласился, что он ужасен, хотя не видел в нем ничего ужасного. Разговор не клеился. Она собиралась уже уйти, но мои губы непроизвольно уронили:
– Давайте где-нибудь встретимся?
Она посмотрела на меня и засмеялась. Я ждал ее ответа.
– Куда же вы хотите меня пригласить?
Я дал бы ей лет двадцать. Она хотела казаться взрослой, сексуальной. Ее глаза выдавали неопытность и наивность. Я улыбнулся и сказал, что дальше первого своего вопроса ничего не придумал. Я ей понравился – она смеялась даже над такой явной нелепостью.
– Завтра в Таврическом в полдень, – торжественно изрекла она. – И не опаздывайте!
Она удалилась, и ветер трепал ее каштановые волосы. Она знала, что я смотрю ей вслед, и наверняка улыбалась, довольная собой. Я скурил еще одну сигарету и пошел домой.
В парадной было грязно. Из темного уголка воняло рвотой. На первой же лестнице покоилось кладбище окурков. Мое лицо рефлекторно передернулось. Стараясь не замечать ничего вокруг, я пошел вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку. На третьем этаже путь мне преградила необъятных размеров соседка со своим далматинцем. Увидев меня, он огласил парадную злобным рычанием и бросился в атаку. Поводок удержал его. Пройти дальше было невозможно – и хозяйка далматинца, и далматинец еле помещались в лестничном пролете. Лицо женщины, равнодушное и презрительное, выражало только одну мысль – «Пропусти-ка меня, тупица». Мысль, не пора ли тебе похудеть, старая карга, или избавиться от своего никчемного пса, в этой голове не могла зародиться даже гипотетически. Пришлось спускаться обратно на первый этаж. Старуха еще и пофыркала немного на мою нерасторопность.
Зайдя в квартиру, я тут же спрятался в своей комнате. Соседи через стенку громко ругались. Кажется, спорили, кто сегодня должен готовить. Я зажал руками уши, но это нисколько меня не спасло. Женский визг трепанировал мою голову с надсадным рвением. Я подошел к своему компьютеру, стал читать новости. Приемный отец две недели насиловал девятилетнюю падчерицу. Пожилая актриса советского кино признавалась в двух громких и бурных романах с уже умершими коллегами по цеху. Певица, годящаяся мне в прабабки, родила двойню от молодого ухажера. Теракты. Пьяная ссора и неумышленное убийство – забили топором. Правда, по трезвости – попытка избавиться от трупа. Расчленение и большой, большой костер. На необычный запах слетелись невольные свидетели. Кажется, в нашем веке даже убийства потеряли свое изящество. Политика. Коррупция. Молодая звезда Инстаграма набрала десять миллионов «лайков» свеженькой эротической фотографией. Кричащая безвкусица. Перед глазами всё плыло. Красное, красное вокруг. Посередине – точка, затем линия. Линия выгнулась, разошлась, преобразилась в овал. Овал удлинялся, кривился, искажался. Крик.