Ирано-таджикская поэзия
Вступительная статья, составление и примечания И. Брагинского
ПОЭЗИЯ МИРОВОГО ЗВУЧАНИЯ
Едва ли в кругу современных образованных читателей найдутся такие, которым не были бы знакомы имена Фирдоуси, Саади и Хафиза. Их поэзией не переставали восхищаться великие писатели мира. Н. Г. Чернышевский, выявляя причину бессмертия «Шах-наме», писал, что «главная сила и Мильтона, и Шекспира, и Боккаччо, и Данте, и Фирдоуси, и всех других первостепенных поэтов» состоит в том, что истоком их поэзии является народное творчество. В знаменитой строке «как Сади некогда сказал» запечатлел свое отношение к восточной мудрости далекого, но близкого ему по мироощущению предшественника, А. С. Пушкин. Гёте принадлежат знаменательные слова о Хафизе, ставшие широко известными в России благодаря переводу А. Фета:
В настоящем томе представлены лучшие образцы поэзии на языке фарси классического периода (X— XV вв.), завоевавшей мировое признание благодаря названным именам, а также — творчеству их предшественников, современников и последователей[1].
Существуют две легенды о происхождении этой поэзии.
По одной из них венценосный баловень судьбы шах Бахрам Гур Сасанид (V в.), объясняясь в любви со своей «отрадой сердца» — Диларам, заговорил стихами.
Иначе повествует о создании первого рубаи (четверостишия) другая легенда.
Юноша бродил по узким улочкам и переулкам Самарканда. Внезапно он услышал странную песенку, которую пел мальчик, игравший с товарищами в орехи:
Восхищенный детским стишком, юноша и не заметил, как он, беззвучно шевеля губами, сам стал складывать мелодичные рубаи о красотах Самарканда и о прелести родного дома в горах Зарафшана. Этим юношей был Рудаки, основоположник классической поэзии на языке фарси.
Каждое из этих сказаний представляет собою, как и всякая легенда, по образному выражению Баратынского, «обломок старой правды».
Предание о дворцовом происхождении поэзии отражает реально-исторический факт расцвета раннесредневековой поэзии (не на фарси, а на среднеиранских языках) под покровительством могущественной династии Сасанидов (III–VII вв.), имевшей своих придворных певцов-музыкантов (самый известный — Барбад, имя которого стало нарицательным).
Не менее реальные факты выражает и вторая легенда, о народном происхождении классической поэзии. В арабоязычных исторических хрониках зафиксирован в сообщении о 789 годе следующий любопытный факт: жители Балха изобразили бегство надменного арабского военачальника от восставших горцев Хатлана (ныне Кулябская область Таджикской ССР) в насмешливой песне. Это — первое известное нам фольклорное стихотворение на фарси. И в легенде, и в точно датированном факте содержится глубокий исторический смысл о самой сути становления классической поэзии.
Иранские народности Средней Азии и Ирана обладали к VII веку богатым литературным наследием на древних и среднеиранских языках, истоки которого восходят к первому тысячелетию до н. э., к священной книге зороастрийской (древнеиранской) религии «Авеста».
Вторжение войск Арабского халифата в VII веке в Иран, а позже и в Среднюю Азию, нанесло сокрушительный удар по древней иранской культуре. Огнем и мечом были насаждены новая религия завоевателей — ислам и арабский язык. Местная аристократия приспособилась к завоевателям, теряя не только былую честь и сословную спесь, но и родную речь.
Для иранской словесности наступили «века молчания», названные так последующими историками. Литература словно перестала существовать: многие из старинных сочинений сжигались завоевателями, как богопротивные, а новые — не сочинялись. И все же иранская литература не исчезла полностью, она пребывала лишь в иноязычном состоянии. Так длилось до IX века. Культура иранских народов оказалась выше культуры завоевателей. Образованные слои иранцев, «адибы» — писатели, сумели освоить новую для них, арабскую традицию, воспринять наиболее ценные элементы арабской поэтической, доисламской и исламской, культуры. Вместе с тем эти писатели сумели уберечь и сохранить многие самобытные черты древней иранской традиции. В основном это была романтизация старины, питавшая чувство культурного превосходства над завоевателями. Творчество таких писателей связано с идеологией иранского движения «шуубии» (примерно «инородчество»), главным в котором было требование признания арабами равенства и даже превосходства мусульман-«инородцев» (то есть не арабов, а иранцев), воспитание чувства собственного достоинства и стремление к государственной независимости от Халифата. Неоценимы заслуги шуубиитов в последующем возникновении поэзии на фарси, прежде всего из-за осуществленных ими переводов на арабский язык. Вклад писателей-иранцев, писавших по-арабски, был столь значителен и существен, что обусловил новый этап развития в арабской поэзии, который был непосредственно связан с расцветом феодализма в Арабском халифате, ростом городов, расширением заморской торговли и международных сношений, а также — что особенно важно — усилением роли иранского этнического элемента в самой правящей династии (Аббасидов) и в государственном аппарате (главные вазиры — иранцы Бармекиды).
1
Эту поэзию принято в современной науке называть «ирано-таджикской», что выявляет роль двух ветвей иранской народности в ее создании. Первоначально она возникла на территории Средней Азии и Хорасана (входящего сейчас в границы советской Средней Азии, Северного Афганистана и Северного Ирана), в среде так называемых «восточных иранцев» (таджиков), затем распространилась также на территории Ирана, в среде «западных иранцев» (персов, ныне именуемых «иранцами»). Таким образом, до XV века эта литература является общим наследием современной таджикской социалистической нации и иранской нации. После XVI века литературное развитие обоих народов — таджиков и персов — сохранило взаимосвязи, но проходило, однако, отдельно для каждого из них.