* * *
Мы пьем, потому что пылаем весельем,
Мы пламя веселья с подругами делим.
Безумными нас называют безумцы,
Но мы сражены не безумьем, а хмелем.
* * *
Мою Каабу превратила ты в христианский храм,[32]
Неверная, друзей лишила, зачем — не знаю сам.
А после тысячи поклонов кумиру моему,
Любовь, я стал навеки чуждым всем храмам и богам.
* * *
Твой дух жестокостью не может насытиться вполне.
Твои глаза не прослезятся, коль я сгорю в огне.
Как странно мне, что больше жизни люблю тебя, люблю,
Хотя ты хуже вражьих полчищ, грозящих смертью мне.
* * *
Судьбу свою благослови и справедливо ты живи,
Оковы горя разорви, вольнолюбиво ты живи.
Ты не горюй, когда себя среди богатых не найдешь, —
Найдя себя средь бедняков, легко, счастливо ты живи.
* * *
Мы сердце господу вручим с душевным нашим жаром,
Скажи: зачем стремиться нам к дирхемам и динарам?
Мы нашу душу посвятим единой, чистой вере,
А сами вступим в правый бой, чтоб жизнь прожить недаром.
* * *
Великодушием отмечен царь державы:
Он стрелы золотом украсит в день кровавый,
Чтоб саван для себя сумел добыть убитый,
А раненый — купить лекарственные травы.
* * *
Еще я не пустился в путь к тебе, мечта моей души,[33]
Еще свиданием с тобой не насладился я в тиши,
А между тем уже с небес приказ мне слышен: «Поспеши,
Кувшин разлуки пред тобой — скорее чашу осуши!»
* * *
Слепую прихоть подавляй — и будешь благороден![34]
Калек, слепых не оскорбляй — и будешь благороден!
Не благороден, кто на грудь упавшему наступит.
Нет! Ты упавших поднимай — и будешь благороден!
* * *
Тогда лишь требуют меня, когда встречаются с бедой.
Лишь лихорадка обо мне порою спросит с теплотой.
А если пить я захочу, то, кроме глаза моего,
Никто меня не напоит соленой, жаркою водой.
КЫТА И РАЗЛИЧНЫЕ ФРАГМЕНТЫ[35]
* * *
Мир удивителен, о милый друг!
Вот так вращается небесный свод:
То сделает тебя судьба царем,
Тебе державу даст, венец, почет,
То, слабенького, бросит под сошник,
Всего тебя изрежет, перетрет.
* * *
Вселенная! То мачеха, то мать,
Ты почему детьми огорчена?
К чему тебе подпорки или столб,
Стальная дверь, кирпичная стена?
* * *
Ты птицу видел ли, что вдруг птенца лишилась?
Как плачет жалобно, охвачена тоскою!
Скажи мне, сокола ты видел ли седого?
Все зубы выпали, спина сходна с клюкою.
* * *
Да, верно: к мудрецу наш мир несправедлив.
От мира благ не жди, а будь трудолюбив.
Бери и отдавай, затем что счастлив тот,
Кто брал и отдавал, богатства накопив.
* * *
Как тебе не надоело в каждом ближнем видеть скрягу,[36]
Быть слепым и равнодушным к человеческой судьбе!
Изгони из сердца жадность, ничего не жди от мира,
И тотчас безмерно щедрым мир покажется тебе.
* * *
Едва замыслит дерзкий враг вступить с тобой в сраженье.
Вдруг разорвутся у него от страха все суставы.
Из-за того, что правишь ты, день следует за ночью,
Стал сокол другом воробью, блюдя закон твой правый.
Скорее вырви у врага ты древо жизни с корнем,
Чтоб в нашей жизни ты продлил веселья и забавы!
Покуда существует жизнь, пока в круженье вечном
Небесный неизменен свод, высокий, величавый,
Пусть в мире, в радости живут твои друзья и братья,
Пусть плачут в горе и в беде враги твоей державы!
* * *
Я понял, что прелесть такую не выразить словом певучим,
Бессильны хвалы золотые и трогательные газели.
Сама ее суть — песнопенье, и даже сильней песнопенья,
В сравненье с ее красотою слова на земле потускнели!
* * *
Лишь утвердил ты справедливость — под лазурный небосвод
Сокрылись каверзы насилья от вниманья бытия.
Так, что расчесывает сокол, словно ветер — колоски,
Своими острыми когтями хохолок у воробья.
* * *
На рассвете слышу я звуки тихого стенанья…[37]
. . . .. . . . ..
вернуться
«Мою Каабу превратила…» — Это стихотворение обращено к христианке, возлюбленной Рудаки.
вернуться
«Еще я не пустился в путь…» — Это стихотворение приписывается поэту Кисаи (X–XI вв.).
вернуться
«Слепую прихоть подавляй…» — С этим четверостишием связано следующее предание: один из сановников, усомнившись в способности Рудаки к прозрению, подумал об этом при встрече с поэтом. В ответ на свои сомнения он услышал строки четверостишия и был сконфужен. Безосновательно это рубаи приписывается также поэту Пахлавану Махмуду Хорезми (XIV в.).
вернуться
Жанр кыта (фрагмент) представляет собою небольшое (до 10–12 бейтов, обычно не более 5–7) монорифмическое стихотворение, которое формально отличается от газели тем, что в кыта первые две строки между собою не рифмуются, по содержанию кыта преимущественно носит характер размышления, дидактического высказывания, философского обобщения и т. д.
В настоящий раздел включены фрагменты, которые являются скорее всего законченной кыта (первые двадцать три отрывка) либо отрывком кыта, а возможно, и касыды. Начиная с «загадки» и до конца раздела приводятся четверостишия, которые, однако, не являются рубаи, а скорее всего — обрывками кыта либо касыды.
вернуться
«Как тебе не надоело…» — Безосновательно приписывается также поэту Ашрафи Самаркандскому.
вернуться
«На рассвете слышу я звуки тихого стенанья…» — Авторство этого стихотворения, попавшего в старинную энциклопедию «Братьев чистоты» («Ихван ас-Сафа», XI в.), определено С. Нафиси. Стихотворение написано по типу загадки.